Он сказал, что я «не годился в отцы» но я растил этих детей с самого начала.
Когда моя сестра Марина начала рожать, я был в другом конце области на мотослёте. Она умоляла меня не отменять поездку, говорила, что всё будет хорошо, что ещё есть время.
Времени не было.
На свет появились трое прекрасных малышей а её не стало.
Помню, как держал на руках эти крошечные свёртки, шевелящиеся в реанимации для новорождённых. От меня ещё пахло бензином и кожаной курткой. У меня не было ни плана, ни малейшего понятия, что делать. Но я посмотрел на них на Алису, Варю и Максима и понял: я отсюда не уйду.
Ночные покатушки сменились ночными кормлениями. Ребята из мастерской подменяли меня на сменах, чтобы я успевал забирать детей из садика. Я научился заплетать Варе косы, успокаивать Алису в её вспышках гнева, уговаривать Максима съесть что-то кроме макарон с маслом. Я перестал ездить в дальние поездки. Продал два мотоцикла. Своими руками собрал двухъярусные кровати.
Пять лет. Пять дней рождения. Пять зим с гриппом и ротавирусом. Я не был идеальным, но я оставался. Каждый божий день.
А потом он появился.
Биологический отец. Его не было в свидетельствах о рождении. Ни разу он не навестил Марину во время беременности. По её словам, он заявил, что тройня «не в его стиле жизни».
Но теперь? Он хотел забрать их.
И пришёл не один. С ним была соцработница по имени Ольга. Она оглядела мои замасленные комбинезоны и заявила, что я «неподходящая среда для долгосрочного воспитания этих детей».
Я не верил своим ушам.
Ольга осмотрела наш маленький, но аккуратный дом. Увидела детские рисунки на холодильнике. Велосипеды во дворе. Маленькие сапожки у входа. Она улыбалась вежливо. Делала заметки. Я заметил, как её взгляд задержался на моём тату на шее.
Хуже всего было то, что дети ничего не понимали. Алиса спряталась за мной. Максим расплакался. Варя спросила: «Этот дядя будет нашим новым папой?»
Я ответил: «Никто вас не заберёт. Только через суд.»
И вот заседание через неделю. У меня есть адвокат. Хороший. Чёртовски дорогой, но оно того стоит. Моя мастерская еле держится, потому что я тяну всё один, но продал бы и последний гаечный ключ, лишь бы оставить детей.
Я не знал, что решит судья.
Накануне заседания я не мог уснуть. Сидел на кухне, держа в руках рисунок Алисы я веду их за руки перед нашим домом, а в углу солнце и облака. Простые детские каракули, но, честно говоря, на том рисунке я выглядел счастливее, чем когда-либо в жизни.
Утром я надел рубашку с пуговицами, которую не носил со времён похорон Марины. Варя вышла из комнаты и сказала: «Дядя Саша, ты выглядишь как священник.»
«Надеюсь, судье нравятся священники», попытался пошутить я.
Суд казался другим миром. Всё бежевое и глянцевое. Виталий сидел напротив в дорогом костюме, изображая заботливого отца. Он даже принёс фотографию тройни в купленной рамке будто это что-то доказывало.
Ольга зачитала свой отчёт. Она не врала, но и не смягчала формулировки. Упомянула «ограниченные ресурсы для образования», «опасения за эмоциональное развитие» и, конечно же, «отсутствие традиционной семейной структуры».
Я сжимал кулаки под столом.
Потом настала моя очередь.
Я рассказал судье всё. С того звонка о Марине до момента, когда Варя вырвала мне на спину в долгой поездке, а я даже не пошевелился. Я говорил о задержке речи у Алисы и о том, как устроился на вторую работу, чтобы оплатить логопеда. Рассказал, как Максим научился плавать только потому, что я пообещал ему котлету по-киевски каждую пятницу, если он не сдастся.
Судья посмотрел на меня и спросил: «Вы действительно считаете, что сможете в одиночку воспитать троих детей?»
Я сглотнул. Мог соврать. Но не стал.
«Нет. Не всегда, сказал я. Но я делаю это. Каждый день, уже пять лет. Я делал это не потому, что был обязан. Я делал это, потому что они моя семья.»
Виталий наклонился вперёд, будто хотел что-то сказать. Но промолчал.
И тут произошло неожиданное.
Варя подняла руку.
Судья, удивлённый, сказал: «Юная барышня?»
Она встала на табурет и произнесла: «Дядя Саша обнимает нас каждое утро. А когда нам снятся плохие сны, он спит на полу рядом с нашей кроватью. И однажды он продал свой мотоцикл, чтобы починить нам отопление. Я не знаю, каким должен быть папа, но у нас он уже есть.»
Тишина. Абсолютная тишина.
Не знаю, решило ли это всё. Может, судья уже давно принял решение. Но когда он наконец произнёс: «Опеку оставляем за господином Александром Вороновым», я выдохнул так, будто не дышал годами.
Виталий даже не взглянул на меня, уходя. Ольга кивнула мне едва заметно.
Тем вечером я приготовил сырные гренки с томатным супом любимое блюдо детей. Варя плясала на кухонном столе. Максим размахивал ножом для масла, будто это световой меч. Алиса обняла меня и прошептала: «Я знала, что ты победишь.»
И в тот момент, несмотря на замызганную кухню и всю усталость, я почувствовал себя самым богатым человеком на свете.
Семья это не кровь. Это те, кто остаётся. Снова и снова. Даже когда трудно.
Если вы верите, что любовь делает кого-то родителем расскажите эту историю. Возможно, кому-то она нужна именно сегодня.
