Он ушёл, как только узнал про диагноз нашего сына. А я осталась не смогла бросить ребёнка одного с этой бедой.
До сих пор помню тот день, будто он выжжен в памяти. Врач листал снимки, сыпал непонятными словами поражения, зоны, дисфункции. Каждое слово било, как ледяной ветер. Я сидела, словно парализованная, не в силах осознать.
Но одна фраза прозвучала, как удар:
«Речи не будет. Ни сейчас, ни потом. Он никогда не заговорит».
В кабинете стало холодно, кресло неудобным, а халат врача слишком белым. Мой малыш спал у меня на руках, тёплый, живой. Я оглохла голос доктора превратился в шум. Только эти слова остались, будто нож в сердце.
Он никогда не скажет «мама». Не спросит, почему небо голубое. Не расскажет о своих снах.
Я не верила. Это ошибка. Ему всего несколько месяцев просто развивается медленнее. Нужен хороший логопед, массажи, терапия
«Мы сделали всё возможное, сказал врач. Повреждения ЦНС. Речевые центры не работают. Это не исправить».
Мир поплыл. Я прижала сына к груди вдруг моя любовь сможет починить то, что сломалось?
А он спал. Безмятежно.
Внутри меня кричало.
Беременность была неожиданной, но счастливой. Дима (так звали отца) мечтал о ребёнке. Мы жили скромно, снимали квартиру в Подольске, но строили планы: свой дом, садик, школа.
Каждый вечер он клал руку на мой живот и говорил:
«Слышишь? Наш малыш. Будет сильным, как я, и умным, как ты».
Я смеялась. Мы придумывали имя долго спорили, чтобы звучало идеально.
Беременность далась тяжело: токсикоз, слабость, тревога. Но я терпела ради этого шевеления внутри.
Когда начались преждевременные роды, я испугалась. Но Дима был рядом: держал за руку в родзале, ночевал в коридоре больницы в Люберцах, скупал все лекарства.
Сын родился слабеньким, с кислородной маской. Я не отходила от кувеза.
Дома думала: теперь всё наладится.
Но месяцы шли а он молчал. Не гулил, не лепетал, не реагировал на имя. Врачи говорили: «Подождите, все дети развиваются по-разному».
Год ни звука. Полтора ни жеста, ни взгляда в глаза.
Я рыла интернет, читала форумы, пробовала методики, массажи, логопедов. Иногда казалось: «Вот-вот заговорит!» Но тишина оставалась.
Потом приговор.
Дима замкнулся. Сначала кричал на врачей, на меня, на судьбу. Потом просто молчал. Работал допоздна. Задерживался.
А однажды не пришёл.
Сказал:
«Я не могу. Больно смотреть. Я не справляюсь».
Я сидела с сыном на руках, молчала.
«Прости, прошептал он. Я ухожу».
Он ушёл к женщине со здоровым ребёнком. К тому, кто говорит «папа» и бегает.
А я осталась одна.
С моим Вовой. С его молчанием. С нашей любовью.
Я не могу сломаться.
Нет дня без слёз. Нет ночи без бессонницы.
Он не говорит. Не может одеться, попросить воды, сказать, где болит.
Когда плачет это не каприз, а крик, который не может вырваться.
Я веду дневник: лекарства, занятия, терапия. Работаю ночами на удалёнке за копейки. Живём на пособие.
Я уже не женщина. Не подруга. Я его мать. Его голос. Его мир.
Однажды в «Пятёрочке» Вова испугался громкого звука, закричал. Люди смотрели, как на диковинку. Женщина шептала мужу:
«Ну вот, сама виновата, рожают таких»
Я выбежала, не доплатив. Руки дрожали.
В поликлинике врач, даже не взглянув, бросила:
«Вы ещё надеетесь? Это фантазии. Примите реальность».
Как принять, если сердце рвётся каждый день?
Он не говорит но чувствует. Смеётся, когда слышит музыку. Обнимает, если я плачу.
Однажды я рыдала в углу он подошёл, положил ладошку на моё лицо. Без слов. Но я услышала.
Сквозь тишину.
В тот день мы шли в реабилитационный центр. На остановке Вова испугался крика подростка, заплакал. Я присела, чтобы успокоить, сама еле сдерживала слёзы.
«Вам помочь?» раздался мягкий голос.
Передо мной стояла женщина. Улыбка. Спокойствие. Будто знала мою боль.
Её звали Галина.
У неё тоже особый ребёнок уже взрослый. Не говорит, но общается жестами, через планшет.
«Сначала я тоже думала, что мир рухнул, сказала она. Потом поняла: нормальность это то, что мы создаём сами».
Я слушала и впервые за годы почувствовала я не одна.
Теперь мы дружим. Гуляем, делимся. Галина научила меня альтернативному общению: карточки, приложения, жесты. Но главное она дала мне понять: я сильная.
«Ты идёшь сквозь боль вот что значит настоящая мать», сказала она как-то.
Через полгода я создала группу в соцсетях для таких, как я. Мы делимся опытом, поддерживаем.
Одна девушка написала: «Хотела сдаться, но прочла ваш пост и
Он ушёл, узнав о болезни сына. Я осталась — нельзя бросать ребёнка одного в беде.