Он выставил меня за дверь, обвинив в болезни сына: «Ты не мать, а проклятие!»
— Что ты наделала?! Из-за тебя ребёнок болеет! Убирайся вон! Сейчас же! Чтоб духа твоего тут не было! — орал он, и в его голосе не звучало ни тени сомнения. Только злоба и ненависть.
Так Витя поставил крест. Не на споре — на нашей семье.
Он был убеждён: всё, что случается с Егоркой, — моя вина. Лихорадка, кашель, детские слёзы — всё, по его словам, из-за меня. Что я плохая мать, что недоглядела, что «всегда всё делаю не так». И переубедить его было нельзя. Он не слышал. Не хотел слышать.
Я прижалась к стене в прихожей, пока он носился по квартире, хлопая шкафами, в бешенстве перекладывая детские вещи. В соседней комнате лежал наш сын — с раскрасневшимися щеками, сонный, обессиленный. Я провела с ним всю ночь, поила чаем с малиной, сбивала жар, не отходила ни на минуту. А теперь — «убирайся вон».
Когда Витя уложил малыша, он подошёл ко мне. Лицо — каменное. Взгляд — как лёд.
— Ты чего ещё тут торчишь? Я же сказал — вали. Можешь забыть про сына. Ему такая мать не нужна. И чтоб я тебя больше не видел.
Я не кричала. Не спорила. Только шептала, что люблю Егора, что готова меняться, стараться. Умоляла его одуматься. Но он не слушал.
— Ты только портишь всё. Ты ему только вредишь, Людка, — бросил он, будто ножом полоснул. — Всё и так ясно.
Он наскоро собрал мои вещи в сумку. Молча распахнул дверь. И показал на выход.
Не помню, как оказалась на улице. В глазах всё плыло. Холодно, руки тряслись, а в голове стучало одно: «Я бросила сына… Меня вычеркнули из его жизни».
Витя не взял трубку на следующий день. Не ответил через неделю. Он удалил меня ото всюду.
Я писала СМС, звонила его тётке, умоляла хоть раз пустить к Егорке. Но в ответ — тишина. Я будто испарилась.
Я — мать. Девять месяцев носила его под сердцем. Я рожала его, пела ему «Баю-баюшки-баю», не спала ночами, качала, когда резались зубки.
А теперь я — «никто».
Витя решил, что вправе отнять у меня ребёнка. Не суд, не опека. Просто мужик, разозлившийся из-за насморка.
А я ведь и правда ни при чём. Обычная простуда. Осень, дует из всех щелей, в садике все сопливые. Но для Вити это стало предлогом. Предлогом добить. Окончательно.
Не знаю, чем всё закончится. Но я не сдамся. Пусть через суды, пусть через годы — я верну своего сына.
Потому что я — мать. А матерью не бывают «временно». Это навсегда. Даже если твоя жизнь теперь — по ту сторону захлопнутой двери.
