Сон как туман: будто бы не она, а кто-то другой вошёл в эту московскую квартиру с ключом, спрятанным под половиком. Светлана теперь она звалась так устроилась уборщицей, и первым её местом стал старый особняк в районе Арбата. Всё было как в кино: высокие потолки, лепнина, дубовый кабинет с массивным письменным столом.
Она протирала пыль с каминной полки, когда вдруг замерла. Среди семейных фотографий в рамках лицо её матери. Та самая Лидия, которая клялась, что никогда не ступала в Москву, ненавидела этот город лютой ненавистью и рыдала, когда дочь собрала чемодан.
«Не может быть» прошептала Светлана, касаясь стекла. На снимке мать была молода, улыбалась, обняв незнакомого мужчину в старомодном пиджаке.
В дверях возник хозяин седой, с морщинами у глаз. «Алексей Петрович», представился он.
«Извините, дрогнул голос Светланы, а это кто?»
Он взглянул на фото, и что-то дрогнуло в его лице. «Лида. Мы собирались пожениться. Но двадцать лет назад её не стало. Автобус в Питере сошёл с трассы. Она была беременна».
Светлана почувствовала, как пол уходит из-под ног. «Моя мать Лидия Семёновна. Она жива».
Тишина. Потом Алексей Петрович схватился за телефон, набирал номер дрожащими пальцами. «Лида? Это это ты?»
Голос в трубке окаменел: «Откуда ты взял мой номер?»
Оказалось, бабка та самая, что вязала на кухне вечные носки и ворчала на «столичную шантрапу» солгала обоим. Сказала дочери, что жених сбежал, а ему что невеста погибла. Зачем? Кто её разберёт. Умерла ведь, унесла тайну в могилу.
«Мама, перебила их Светлана, я остаюсь в Москве. Здесь Здесь теперь и мой отец».
Мораль?
Гнёзда для птенцов не вьют из колючей проволоки. Лидия душила дочь «заботой» та сбежала. Бабка сломала две жизни из-за упрямства.
А ещё Москва, как сон. То ли город, то ли зеркало, в котором отражаются все забытые грехи и нежданные чудеса.
