Они пришли, когда мы спали
Анна Михайловна проснулась от неясного шороха. Тихий скрип половиц в коридоре, будто кто-то осторожно передвигается по квартире. Она замерла, сердце застучало быстрее. Рядом мирно похрапывал муж, Виктор Сергеевич даже не шевельнулся.
— Витя, — прошептала она, толкая его в бок. — Витя, ты слышишь?
— М-м? Что случилось? — пробормотал он, не открывая глаз.
— Кто-то в квартире.
Виктор Сергеевич нехотя приоткрыл один глаз, взглянул на светящиеся цифры будильника.
— Аня, третий час ночи. Тебе послышалось.
— Нет! Я ясно слышала шаги!
Муж вздохнул, но прислушался. Где-то в глубине квартиры действительно раздавались едва уловимые звуки: скрип, шорох, легкий стук.
— Наверное, кошка, — успокоил он жену. — Мурка опять по ночам шастает.
— Какая Мурка? Мурка умерла два года назад, ты что, забыл?
Виктор Сергеевич окончательно проснулся. Звуки становились отчетливее. Кто-то явно передвигался по их квартире, причем уверенно, будто знал расположение мебели.
— Может, это Таня пришла? — предположила Анна Михайловна. — У неё же ключи есть.
— В такое время? Да она спит, у неё завтра смена.
Дочь жила в соседнем микрорайоне, но иногда заглядывала к родителям, особенно после ссор с мужем. Правда, обычно предупреждала заранее.
Шаги приближались к спальне. Анна Михайловна сжала руку мужа.
— Витя, а вдруг грабители?
— Тише, — он осторожно поднялся с кровати, нащупал тапки. — Я проверю.
— Не ходи! Вдруг они вооружены?
— Аня, какие грабители? У нас дом с охраной, домофон, железные двери. Да и брать у нас нечего.
Он подошел к двери, прижался ухом к дереву. За дверью раздался тихий женский голос, напевающий знакомую мелодию.
— Аня, — позвал он жену. — Иди сюда.
Она босиком подбежала к двери, прислушалась.
— Это же… мамина колыбельная, — прошептала Анна Михайловна, и голос её задрожал. — Та самая, из детства.
Виктор Сергеевич нахмурился. Тёща умерла восемь лет назад, но он хорошо помнил эту простую мелодию, которую она часто напевала за работой.
— Не может быть.
— Витя, а вдруг это… её дух? — Анна Михайловна вцепилась в его пижаму. — Может, мама пришла?
— Аня, не неси чепухи. Привидений не существует.
Но сам он почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Мелодия звучала всё ближе, а к ней добавился новый звук — тихое позвякивание посуды на кухне.
— Точно как мама, — прошептала жена. — Помнишь, как она ночами не спала и шла на кухню? Чайник ставила, чашки доставала…
Виктор Сергеевич помнил. Ольга Дмитриевна страдала бессонницей, особенно в последние годы. Могла встать в два часа ночи и начать убираться или готовить, напевая эту самую песенку.
— Мне страшно, — призналась Анна Михайловна.
— Да брось. Пойдём посмотрим.
Он решительно открыл дверь, выглянул в коридор. Тишина. Только из кухни лился мягкий свет, будто там горела лампа над столом.
Супруги медленно прошли по коридору, крепко держась за руки. У кухни Виктор Сергеевич остановился, заглянул внутрь.
Кухня была пуста. На столе стояли две чашки, рядом лежали ложки, сахарница. Чайник тихо шипел на плите, из носика валил пар.
— Но я не ставила чайник вечером, — растерянно сказала Анна Михайловна. — Точно не ставила.
— И я нет.
Они замерли в дверях. Чайник вскипел, сам выключился. В тишине было слышно только их учащённое дыхание.
— Может, мы лунатики? — неуверенно предположил Виктор Сергеевич. — Встали и сами всё приготовили?
— Вдвоём? Одновременно? Витя, не смеши.
Анна Михайловна осторожно вошла на кухню, дотронулась до чашки. Тёплая. Кто-то недавно держал её в руках.
— Смотри, — она показала мужу на подоконник. — Фиалка зацвела.
На окне стоял старый горшок с фиалкой, которая не цвела уже полтора года. Анна Михайловна собиралась выбросить засохшее растение, но всё не было времени. А теперь на нём распустились нежные сиреневые цветы.
— Мама обожала фиалки, — тихо сказала она. — Говорила, они в доме мир хранят.
— Аня, может, нам к врачу сходить? — осторожно предложил муж. — А то мы с тобой чушь какую-то городим.
— Какую чушь? Ты сам видишь — чайник, чашки, цветы. Это всё само не появилось.
Она села за стол, задумчиво смотрела на приготовленный чай.
— Знаешь, а мама всегда говорила, что после смерти будет навещать нас. Помнишь, как шутила: «Буду по ночам приходить, смотреть, как вы живёте».
— Помню. Но это же были шутки, Аня.
— А вдруг нет?
Виктор Сергеевич сел рядом, взял её за руку.
— Даже если так, чего бояться? Это же твоя мама. Она нас любила.
Анна Михайловна кивнула, немного успокоилась.
— Любила. И всегда переживала, хорошо ли мы живём.
Они сидели в тишине, глядя на накрытый стол. Страх потихоньку уходил, сменяясь странным умиротворением. Будто в доме действительно появилось присутствие родного человека.
— Помнишь, как она переживала, когда мы с тобой из-за гаража поругались? — вдруг сказала Анна Михайловна. — Как умоляла помириться?
— Ещё как помню. Два дня с нами не разговаривала, пока мы при ней не обнялись.
— И как радовалась, когда Таня сказала, что замуж выходит. Платье сама шила, каждую бусинку пришивала.
— Красивое платье было.
Они вспоминали тёщу, и воспоминания были тёплыми. Ольга Дмитриевна была мудрой, доброй, всегда готова помочь. После её смерти в доме будто чего-то не хватало.
— Витя, давай выпьем этот чай, — предложила жена. — Раз уж кто-то его для нас приготовил.
— Давай.
Они разлили кипят— Они допили чай под первые лучи рассвета, а на кухне так и осталась стоять записка — тёплое доказательство того, что любящее сердце никогда не уходит насовсем.
