Поздно осознал свою ошибку
Светлана крепко сжимала в руке результаты анализов. Бумага отсырела от влажных ладоней. В коридоре женской консультации яблоку негде было упасть.
— Смирнова Светлана Игоревна! — раздался голос медсестры.
Она вошла в кабинет. Врач — полная женщина с усталым взглядом — взяла у неё документы, пробежалась глазами по строчкам.
— Садитесь. — Её тон был равнодушен. — У вас всё в порядке. Пусть муж проверится.
Светлану будто обожгло. Артём? Но он же…
* * *
Дома свекровь рубила капусту для щей. Нож стучал громко, будто она вымещала злость на доске.
— Ну что, дочка, какие вести? — не поднимая головы, спросила Галина Степановна.
— Со мной всё хорошо, — пробормотала Светлана, снимая пальто.
— А чего тогда… — Свекровь подняла глаза. В них мелькнуло беспокойство.
— Артёму надо обследоваться.
Нож замер. Галина Степановна выпрямилась, как будто её подтянули за ниточку.
— Чепуха! У моего сына никаких проблем! Это у ваших врачей фантазии. Раньше и без анализов дети рождались.
Светлана прошла в комнату. На диване валялись носки — один серый, другой в полоску. Она машинально подобрала их, бросила в корзину для белья.
За три года брака эти носки стали символом их жизни — несопоставимые, не сочетающиеся.
Артём вернулся поздно.
— Чего такая кислая? — пробурчал он, плюхаясь в кресло.
— Артём, нам нужно поговорить.
— О чём?
Она протянула бумаги. Он взглянул, отбросил их на стол.
— И?
— Тебе нужно сходить к врачу.
— С чего вдруг? — Артём вскочил, зашагал по комнате. — Я здоров как бык! Посмотри на меня!
Он действительно выглядел крепким — широкие плечи, густые волосы. Но не всё видно с первого взгляда.
— Артём, пожалуйста…
— Хватит! — рявкнул он. — Не хочешь детей — скажи прямо! К чему этот цирк?
Из кухни донеслось шарканье тапок. Галина Степановна притаилась за дверью, но дышала так громко, что её было слышно.
— Я очень хочу детей, — тихо сказала Светлана.
— Тогда почему их нет? Может, ты что-то скрываешь? Аборты делала, а теперь не получается?
Словно ножом полоснуло. Светлана отпрянула.
— Как ты можешь…
— А как ещё? Три года вместе — а толку ноль! А теперь врачи говорят, что я… — Он не договорил, сжал кулаки.
Дверь распахнулась. Галина Степановна влетела в комнату, как ураган.
— Артёмка, не слушай её! Это всё от безделья. Работала бы больше — не было бы времени по врачам шастать.
Светлана посмотрела на мужа. Он отвернулся к окну.
— Артём, ты правда думаешь, что я…
— Не знаю, что думать, — сквозь зубы процедил он. — Но одно знаю точно: здоровый мужик к врачам не ходит.
Галина Степановна торжествующе кивнула.
— Верно говорит сын. Это не мужское дело — по больницам болтаться.
Внутри у Светланы будто что-то оборвалось.
— Ладно, — сказала она ровно.
На следующий день началась война. Свекровь придиралась к каждому пустяку. Соль просыпана. Кастрюля не вымыта. Пыль на тумбочке. Светлана молчала, стиснув зубы.
— Может, тебе вообще не сидеть дома? — язвительно спросила Галина Степановна за ужином. — Поработала бы — не было бы времени по врачам бегать.
Артём молча ел котлету.
— Я работаю, — напомнила Светлана.
— Два дня в неделю — это не работа, а развлечение.
— При чём тут моя работа?
— А при том! Мой сын здоров, а ты его больным выставляешь! Если детей нет — виновата женщина! Так всегда было!
Светлана встала из-за стола. Ноги подкашивались.
— Что с тобой? — удивилась свекровь. — Поела — и сразу убегаешь?
— Устала, — тихо ответила она.
— Устала?! Да от чего уставать-то?! Два дня работаешь — небось целыми днями ноги на стол закидываешь!
Артём наконец поднял взгляд. В его глазах мелькнуло что-то похожее на жалость. Но он промолчал.
Ночью Светлана лежала и слушала дыхание мужа. Раньше это успокаивало. Теперь раздражало. Как она раньше не замечала, какой он упрямый?
Утром она сложила вещи в старый рюкзак. Взяла немного — пару платьев, бельё, косметику.
— Ты куда это? — Галина Степановна стояла в дверях кухни с чашкой.
— К бабуле Маше.
— Надолго?
— Не знаю.
Артём вышел из ванной, увидел рюкзак.
— Света, это что?
— То, что видишь.
— Ты серьёзно?
— А как иначе? Ты не хочешь обследоваться, твоя мать считает меня виноватой. Зачем мне здесь оставаться?
Он приблизился, понизил голос:
— Не дури. Куда ты пойдёшь?
— К бабуле.
— В её крохотную квартирку?
— В тесноте, да не в обиде.
Галина Степановна фыркнула:
— Пусть идёт! Поживёт у старухи — поймёт, как тут хорошо было.
Артём сердито посмотрел на мать, но не стал спорить.
Светлана взяла рюкзак, направилась к двери.
— Свет! — окликнул он.
Она обернулась. Он стоял в прихожей — растерянный, с мокрыми от душа волосами.
— Когда вернёшься?
— Когда сходишь к врачу.
Дверь захлопнулась.
* * *
Бабуля Маша ахнула, увидев внучку с рюкзаком:
— Светуля! Что случилось?
— Поссорились с Артёмом. Можно пожить у тебя?
— Конечно, родная. Только тесновато…
— Ничего, бабуля.
Квартирка была маленькой — кровать, стол, два стула, старый телевизор. Но чисто. И пахло булочками — бабушка любила печь.
— Рассказывай, что натворила, — попросила старушка, ставя чайник.
Светлана выложила всё. Бабуля слушала, качая головой.Она больше никогда не вернулась к Артёму, а через год уже катила коляску по парку рядом с улыбающимся Денисом, понимая, что иногда уход — это не поражение, а счастливый шанс начать всё заново.
