Когда мы с Дмитрием расписались, мне едва исполнилось двадцать, а он был ещё совсем мальчишкой — всего восемнадцать. Ребёнка мы не планировали, но судьба распорядилась иначе. Через девять месяцев на свет появились двойняшки — две очаровательные девочки. Наша жизнь только начиналась, и, несмотря на юность, мы верили в лучшее.
Жили бедно, денег вечно не хватало. Дима крутился как белка в колесе: днём — на заводе, ночью — разгружал фуры, брался за любую подработку. Я же, с грудными малышками на руках, вязала свитера на заказ и писала статьи. Было трудно, но мы держались. Когда девочки пошли в детский сад, я устроилась в офис, через год дали повышение. Рассчитались с долгами, съездили на море, наконец-то вздохнули свободнее.
Пятнадцать лет. Столько мы прошли вместе. Растили дочек, делили радости и горести, строили быт. Но что-то пошло не так. Я заметила, что Дима стал отдаляться. Раньше летел домой, а теперь задерживался «на работе» — хотя уже давно сменил место, и график был нормированный. Говорил: «Срочный заказ», «Помогаю другу». А я верила, потому что не сомневалась — мы одно целое.
Пока однажды не прозвучал внутренний набат. Проверила его телефон. Звонки, сообщения, отметки на карте. Всё сошлось: мой муж мне изменял. Систематически. Холодно и цинично.
Я поставила его перед фактом. Надеялась, что ошибаюсь, что он всё объяснит. Но он посмотрел мне в глаза и… признался. Сказал, что встретил ту самую школьную любовь — Алёну. Что все эти годы не мог её забыть. Что теперь наконец понял, кто ему по-настоящему дорог.
Выгнала его без раздумий. Сначала отсиживался у матери, та звонила, уговаривала простить. Но я не слушала. Подала на развод. Горела от ярости и боли. Он предал не только меня — он предал наших детей.
Шло время. Он начал приходить снова. Говорил, что скучает, хочет быть рядом. Я не верила, но девочки рвались к нему. Не стала перегружать их взрослыми проблемами. Стали видеться: гуляли в парке, ходили в кино, даже съездили на шашлыки. Всё будто наладилось. Он вернулся — пусть и без штампа в паспорте. Мы снова стали семьёй.
А потом — новый удар. Я узнала, что беременна. Два месяца. Сердце колотилось: неужели опять сбежит? Дима на словах поддерживал, но ночевал всё чаще у матери. А Алёна не слазила с его телефона. Я даже встретилась с ней — хотела поговорить по-нормальному, объяснить, что у нас дети, что я жду ребёнка. Она лишь пожала плечами: «Я тут ни при чём. Пусть сам выбирает».
Он выбрал. Ушёл к ней. Беременную оставил одну. Сына не признал. Взглянул на него всего раз. Один. И раствоИ теперь, когда сын спрашивает про отца, я просто включаю ему старые семейные видео, чтобы он хоть так увидел, каким тот был когда-то, до того, как стал для нас просто пустым местом.
