– Я не хочу быть мамой! Я хочу гулять и жить своей жизнью! – сказала мне моя дочь.
Моя дочь забеременела в 15 лет. Долгое время она скрывала это. Мы с мужем узнали о ее беременности лишь на пятом месяце. Конечно, вопрос об аборте даже не стоял.
Мы так и не узнали, кто отец ребенка. Дочка говорила, что встречалась с мальчиком только три месяца, а потом они расстались. Она даже не знала, сколько ему точно лет.
– Может, 17, может, 18. Ну, может, 19! – так она отвечала.
Конечно, мы с мужем были в шоке, когда узнали, что наша дочь беременна. Мы понимали, что нам всем будет очень тяжело. К тому же, дочка все время говорила, что очень хочет ребенка и мечтает стать мамой. Я чувствовала, что она еще не понимает, что значит быть матерью.
Через четыре месяца у нее родился замечательный мальчик – здоровый и крепкий. Но роды были очень тяжелыми, и дочка целых четыре месяца восстанавливалась. Конечно, одна она бы не справилась, поэтому я оставила работу и занялась ею и внуком.
Потом, когда она окрепла, она даже не хотела подходить к ребенку. Ночью спала, а днем не хотела за ним ухаживать. Я делала, что могла — уговаривала, просила, объясняла и даже ругалась с ней, что она не помогает. И тогда она сказала:
– Я вижу, что ты его любишь. Тогда усынови его! Я буду ему сестрой. Я не хочу быть мамой, я хочу гулять с подружками, ходить на дискотеки! Я хочу веселиться!
Я думала, может, у нее послеродовая депрессия. Но оказалось, что нет. Она просто совсем не любила своего ребенка.
В итоге мы с мужем поняли, что нужно принимать решения, и оформили опеку над внуком. Дочка стала совершенно неуправляемой. Она вообще нас не слушала. Гуляла по ночам, возвращалась рано утром. Совсем не заботилась о своем сыне.
Так мы и жили несколько лет. Уже думали, что ничего не изменится. Внук рос — стал умнее и взрослее. За два года он очень изменился: вырос, научился ходить и говорить. Очень улыбчивый и добрый мальчик.
Он всегда радовался, когда дочка приходила домой: бежал к ней, обнимал и что-то рассказывал. И вдруг — ее сердце растаяло: она стала замечательной мамой. Теперь все свободное время проводит с сыном — обнимает, целует. Часто говорит:
– Я так счастлива, что у меня есть сын! Он — самое дорогое, что есть в моей жизни! Я никому его не отдам!
Мы с мужем очень счастливы, что в нашей семье наконец-то воцарился покой. Я не хочу быть мамой! Я хочу уйти из дома! сказала мне моя дочь. Моя дочь, Вера, забеременела, когда
24 февраля У меня двое детей. У каждого свой отец. Старшая дочь Олеся, ей сейчас шестнадцать лет.
Вот так и поступила, когда в кармане у мужа нашла два билета на речной круиз. На одном из них было написано
– Я не хочу быть мамой! Я хочу гулять с подругами! – сказала мне моя дочь.
Моя дочь забеременела в 15 лет, долго скрывала это от нас с мужем. Мы узнали о ее беременности только на пятом месяце — об аборте даже речи не шло.
Кто отец ребенка, так и осталось тайной. Дочь говорила, что встречалась с парнем всего три месяца, потом они расстались. Даже не знала точно, сколько ему лет: «Может, 17, может 18… Ну, может, 19!»
Мы были в шоке, узнав, что дочь ждет ребенка. Понимали, как нам всем будет тяжело. К тому же она все время повторяла, что хочет ребенка, хочет быть мамой. Я понимала: она не осознает, что значит быть матерью.
Через четыре месяца у нее родился замечательный мальчик — здоровый и крепкий. Родила тяжело, восстанавливалась четыре месяца. Конечно, без моей помощи она бы не справилась — я уволилась и занялась дочерью и внуком.
Когда окрепла, не хотела даже подходить к сыну: по ночам спала, днем не занималась им вовсе. Я просила ее, ругалась, объясняла, кричала, что мне тяжело. И тут она сказала:
— Ты его любишь — так усынови! Я буду ему сестрой. Я не хочу быть мамой! Я хочу гулять с подругами, ходить на дискотеки, веселиться!
Я подумала, что это послеродовая депрессия — но оказалось, что нет. Она просто не любила своего ребенка.
В конце концов мы с мужем оформили опеку на себя. Дочь перестала слушаться, ночами гуляла, домой возвращалась только утром. О сыне вообще не заботилась.
Так мы жили несколько лет — думали, ничего не изменится. Внук рос, взрослел. За два года сильно изменился — пошел, заговорил, стал улыбчивым, веселым мальчиком.
Он очень радовался, когда дочка возвращалась домой — бежал к ней навстречу, обнимал, рассказывал что-то свое. И вдруг сердце дочери растаяло: она стала замечательной матерью. Теперь она все свое свободное время посвящает сыну, обнимает, целует, говорит:
— Как счастлива я, что у меня есть сын! Это самое дорогое в моей жизни! Никому его не отдам!
Мы с мужем очень счастливы, что в нашей семье наконец-то воцарился покой. Я не хочу быть мамой! Я хочу из дома уйти! сказала мне моя дочь. Моя дочь забеременела, когда ей было
Делала упрёки своему супругу за то, что он живёт в моей квартире. В один из выходных он просто собрал
Сегодня вечером, сидя за окном и наблюдая, как за пределами московской квартиры медленно опускается снег
Девушка ухаживала за бабушкой своей соседки все думали, что она делает это ради наследства, но ошибались.
Я однажды упрекнул супругу за то, что он живёт в моей квартире. В один из выходных он собрал вещи и уехал.
Девушка ухаживала за бабушкой своей соседки все думали, что ради наследства, но ошибались. Катя никогда
— Это не твоя дочь, ты что, совсем ослеп?
Мы с будущим мужем встречались меньше года, когда я впервые познакомилась с его мамой. Я и представить не могла, что её отношение ко мне и к нашей дочери, появившейся на свет после свадьбы, будет настольно подозрительным и негативным. Проблема была в том, что наша малышка родилась настоящей блондинкой с васильковыми глазами, а мой муж, как и его младший брат, выглядел явно как южанин.
Когда я была в роддоме, мне позвонила свекровь, поздравила и захотела увидеть внучку. Встретились мы прямо в коридоре роддома. Лицо свекрови стало каменным, и она в лоб спросила:
— А вы не перепутали детей?
Все вокруг онемели, а свекровь не сводила с меня взгляда, ожидая ответа. Я пробормотала, что не могли, потому что всё время была с малышкой.
Следующий её комментарий написан был на лице, но вслух она его не выразила. А вот дома, сидя рядом с нашим ребёнком, вдруг заявила:
— Это не твоя дочь, ты что, совсем не видишь?
Муж застыл от неожиданности, но свекровь продолжила:
— Она на тебя ни в чём не похожа и не похожа на маму, подумай, почему так получилось? Неужели ты не понимаешь — это точно не твой ребёнок!
Тогда муж встал на мою защиту и попросту выставил мать за дверь. Я была в бешенстве: мы так ждали этого дня, беременность далась мне тяжело, но моя дочка родилась здоровой — я вздохнула с облегчением, когда мне показали розовенькую, громко кричащую кроху. Врач пошутил:
— Вот это певица у вас, лёгкие просто загляденье!
Я улыбнулась, дочку положили рядом, и нас отвезли в палату. Все дни до выписки я представляла, как будет проходить первое семейное торжество… А тут такое.
Когда свекровь ушла, муж пытался меня утешить, но настроение было безnadёжно испорчено. Свекровь словно с ума сошла — даже когда сын её не поддержал, не угомонилась, а начала войну. Мужу названивала регулярно, в гости если заходила, так всегда сопровождала визит ядовитыми замечаниями в мой адрес и в адрес малышки.
Свекровь ни разу не взяла внучку на руки, пыталась остаться с сыном наедине, требовала ДНК-тест. Не стеснялась нести всякую чушь — а я всё прекрасно слышала из другой комнаты. Муж уверял мать, что всё в порядке, что он верит мне, а та только ровно смеялась:
— Ну так проверим!
В один из таких дней я не выдержала. Захожу в кухню и говорю:
— Ну сколько можно слушать этот бред, действительно, давайте проверим, закажем красивую рамочку, мама повесит над кроватью и будет гордиться тем, что папа — ты!
Свекровь вспыхнула злостью, но я уже не обращала внимания: всё сказано было с таким сарказмом, что смысл ясен.
Тем не менее мы сдали тест. Мужа результат не интересовал — он и так знал, что там написано. Свекровь, просмотрев бумагу, вернула мне результат. Я не удержалась:
— Ну что, какую рамку будем заказывать — светлую или тёмную?
Свекровь взорвалась:
— Она издевается! Наверное, тест купленный. Вот у младшего сына ребёнок — и внешне абсолютно на него похож, и глаза такие же, вот это — наш!
Словом, даже тест, на который так надеялась свекровь, ровно ничего не изменил. Семейная война продолжалась ещё пять лет. Я снова забеременела примерно через три месяца после жены брата мужа. С ними у нас были прекрасные отношения, они только закатывали глаза, когда моя свекровь вновь начинала свои подозрения.
Вторая их дочь, как оказалось, — была копией нашей! Все увидели новорождённую, подняли одеяльце — смех. Маленькая копия моей дочки! Я, смеясь, сказала вслух:
— Ну что, признавайся, ты тоже от моего любовника?
Все поняли шутку по-своему, поддержали. Только у свекрови лицо стало свёклом — ничего не ответила. С этой встречи всё изменилось: она перестала говорить ерунду, а когда я впервые увидела их с внучкой играющими в куклы, поняла — лёд тронулся.
Теперь моя дочь — старшая, любимая внучка, «наша», «моя ягодка» и тому подобное. Свекровь её балует, дарит подарки, словно пытается компенсировать те пять лет недоверия и обид. Я не держу на неё зла, хотя осадок остался. Надеюсь, время его сотрёт.
— Это не твоя дочь, ты что, совсем ослеп? Да это же не твоя дочка, ты что, совсем слепой? Я тогда встречалась с будущим мужем меньше года.
