Отец на час
Иван впервые заметил мальчика у прилавка с хлебом в маленьком магазинчике на окраине Владимира. Тот стоял, уставившись вглубь полок, словно ждал, что оттуда появится кто-то важный. Тот, кого он давно не видел. Или, может, его и вовсе не было на свете. Сам мальчишка — худенький, в потрёпанном пуховике с оторванным карманом. На ногах — стоптанные ботинки, из которых торчали тёмные носки. Шапка съехала набок, варежки растянулись, будто их носили десять человек до него. Лицо покраснело от мороза, губы потрескались.
Взгляд — недетский. Не жалобный и не просящий. Тяжёлый, прямой, с какой-то взрослой осторожностью. Как будто он уже всё знает и просто ждёт, не надеясь.
Иван взял батон и прошёл мимо. Но через пару шагов обернулся. Мальчик не сдвинулся с места. Стоял, будто прирос к полу, как будто верил: если стоять здесь достаточно долго, может, что-то изменится?
Он напоминал кого-то знакомого. Позже Иван понял — мальчишку из детского дома, куда он когда-то приезжал с волонтёрами. Тот тоже смотрел так — будто душа молча смотрит сквозь тебя, не прося и не веря.
У кассы они встретились снова. Мальчик держал в руках две конфеты, без пакета, без корзинки. Кассирша что-то сказала — видимо, денег не хватало. Он молча положил одну конфету обратно и заплатил за вторую. Спокойно, без споров. Как будто привык, что нельзя иметь всё сразу.
Тогда Иван подошёл ближе.
— Давай я тебе что-нибудь куплю. Картошку, молоко, колбасу? Не бойся, я просто так.
Мальчик посмотрел на него прямо.
— А зачем? — спросил он.
Без недоверия. Просто вопрос: разве бывает что-то просто так?
Иван замялся. Не потому что не знал ответа, а потому что правда была слишком сложной.
— Потому что могу. Потому что когда-то и мне помогали.
Мальчик подумал и кивнул.
— Тогда картошку. Отварную. И кусочек колбасы. Без хлеба — он жёсткий.
После кассы они вышли на улицу. Иван передал ему пакет, стараясь не акцентировать внимание на жесте.
— Ты где живёшь?
— Недалеко. Но домой пока не хочу. Мама спит. Устаёт. А мне лучше на скамейке — там тихо.
Они присели у остановки. Мальчик ел медленно, аккуратно откусывая кусочки колбасы, словно боялся, что еда закончится слишком быстро.
— Меня Артём зовут. А вас?
— Иван.
— А вы могли бы… посидеть со мной? Как папа. Только на час. Без всяких обещаний. Просто чтобы было, как будто у меня кто-то есть.
Иван кивнул. В груди что-то сжалось.
— Хорошо.
— Тогда скажите, чтобы я шапку надел. И поругайте за школу. Мама так делала… когда не спала.
Иван улыбнулся.
— Артём, где шапка? Совсем замёрзнуть хочешь? И в школе как?
— Четвёрка по русскому, тройка по математике. Но бабушке помог донести сумку — она сказала, что главное — доброта.
— Молодец. Но шапку всё равно надень. О себе заботиться надо.
Артём кивнул, доел колбасу, вытер руки и выбросил салфетку в урну.
— Спасибо. Вы не жалеете меня. Просто… как будто всё нормально.
— А если я завтра снова тут буду — придёшь?
— Не знаю. Может, да. Может, нет. Но вы мне запомнились. У вас глаза честные.
Он встал, попрощался и ушёл, не оглянувшись. Шёл легко, но будто нёс что-то внутри, бережно прикрывая ладонью.
Иван остался на скамейке. На следующий день он пришёл снова. И через неделю тоже. Даже если шёл дождь или было холодно. Он не ждал. Он просто приходил.
Артём появлялся не всегда. Иногда — да, иногда — нет. Иван сидел на скамейке, делая вид, что читает. Но каждый раз, когда мальчик подходил, в груди оттаивал какой-то кусочек.
Однажды Артём принёс два стакана чая. В простых бумажных, завёрнутых в салфетку.
— Сегодня вы были папой. Теперь я — сыном. Договорились?
Иван кивнул. Слов не было.
Иногда хватает одного часа. Чтоб поверить, что ты не один. И что в мире ещё есть тепло.
