Отец на час
Сергей впервые заметил мальчика у хлебного отдела в маленьком магазине на окраине Твери. Тот стоял перед витриной, но смотрел не на батоны, а куда-то вглубь, словно ждал, что из-за полок появится тот, кого он давно не видел. Или, может, никогда и не видел вовсе. Сам парнишка был худенький, в поношенном пуховике с дырявым рукавом. На ногах — ботинки, из которых торчали серые носки. Шапка съехала набок, варежки растянулись, будто их носили лет двадцать. Щёки покраснели от мороза, губы обветрились.
Взгляд — не детский. Не просящий и не жалобный. А такой, каким смотрят взрослые, пережившие слишком много — твёрдый, тяжёлый, с настороженностью. Как будто он уже всё для себя решил и теперь просто ждёт — без веры, но и без отчаяния.
Сергей взял буханку и прошёл мимо. Но через несколько шагов обернулся. Мальчик не сдвинулся с места. Стоял, будто врос в пол, словно верил: если подождать ещё чуть-чуть, кто-то обязательно придёт. Что-то изменится.
Он напоминал кого-то. Лишь потом Сергей вспомнил — мальчишку из детдома, где он когда-то работал волонтёром. Тот тоже смотрел так — молча, без просьб, без надежды.
Через десять минут они встретились у кассы. Мальчик держал две конфеты, без пакета, без корзинки. Кассирша что-то сказала — видимо, денег не хватало. Он молча положил одну конфету обратно и расплатился за другую. Спокойно, точно, без лишних движений. Как будто знал с детства: нельзя получить всё сразу. Привык выбирать между тем, что хочется, и тем, что можно.
Тут Сергей сделал шаг вперёд.
— Давай я тебе что-нибудь куплю. Хлеб, молоко, может, печенье? Не бойся, я без подвоха.
Мальчик поднял глаза. Взгляд взрослого, уставшего от пустых обещаний.
— А зачем? — спросил он.
Без подозрения. Просто факт: ничего не бывает просто так.
Сергей замялся. Не потому что не знал ответа. А потому что ответ был слишком сложным.
— Просто так. Потому что могу. Потому что… когда-то и мне помогали.
Мальчик помолчал, потом кивнул:
— Хорошо. Можно картошку. Варёную. И сосиску. Одна. Без горчицы. Она слишком острая.
У выхода Сергей передал ему пакет, стараясь, чтобы это выглядело естественно.
— Ты где живёшь?
— Недалеко. Только домой пока не пойду. Мама спит. Устаёт. Иногда спит долго. А мне лучше на скамейке. Там люди, там тише.
Они сели на холодную лавку у остановки. Мальчик ел медленно. Держал сосиску обеими руками, откусывал по чуть-чуть, тщательно пережёвывал, словно растягивал удовольствие. Он ел не как ребёнок — как взрослый, который знает цену еде.
— Меня Егор зовут. А вас?
— Сергей.
— А вы могли бы… ну, побыть папой на час? Не навсегда. Без обещаний. Просто посидеть, как будто всё в порядке. Как будто у меня есть кто-то.
Сергей кивнул. В груди что-то сжалось. Он не ожидал такого, но и не мог отказать.
— Могу.
— Тогда скажите, чтобы я шапку надел. И поругайте за школу. Мама так делала. Когда не спала.
Сергей улыбнулся слегка натянуто, но потом — уже искренне.
— Егор, а где шапка? Совсем простудиться собрался? И куртка расстёгнута! А в школе как дела?
— Математика — тройка. Но поведение — пятёрка. Бабушке через дорогу помог. Сумку уронил, но потом собрал. Она сказала — главное, чтобы сердце было доброе.
— Молодец. Но шапку надень. Ты у себя один. О себе заботиться надо.
Егор улыбнулся. Спокойно. По-взрослому. Доел сосиску, вытер руки салфеткой и выбросил её в урну. Потом взглянул на Сергея.
— Спасибо. Вы не как все. Не жалеете, не поучаете. Просто… как будто всё нормально.
— Если завтра снова буду здесь — придёшь?
— Не знаю. Может, у мамы будет тяжёлый день. А может, приду. Вы мне запомнились. У вас глаза честные.
Он встал, попрощался, ушёл. Не оглянулся. Как те, кто знает: за ними никто не побежит. Шёл легко, но в плечах была какая-то скованность. Как будто всю теплоту нёс внутри, боясь, что её растратит.
Сергей остался. Постоял. Потом выкинул пустой стакан и долго смотрел вслед. Хотел крикнуть, но не решился.
На следующий день он пришёл опять. И через день. И через неделю. Даже если лил дождь, даже если было холодно. Просто приходил. Не для того, чтобы ждать. А потому что пообещал. Хоть и не словами.
Егор появлялся не всегда. Иногда приходил, иногда — нет. Сергей сидел на той же лавке, делая вид, что читает. Но каждый раз, когда мальчик возникал — в этом худеньком силуэте, в неторопливой походке, в привычке смотреть вниз — в груди что-то отпускало. Будто оттаивало то, что давно замёрзло.
Однажды Егор пришёл с двумя стаканами чая. В простых пластиковых, обёрнутых салфетками.
— Сегодня вы побыли папой. Теперь я — сыном. Договорились?
Сергей только кивнул. Слова застряли в горле.
Иногда и часа достаточно. Чтобы поверить, что ты кому-то нужен. И что не всё потеряно.
