Татьяна Ивановна много лет жила одна в уютной двушке в старом районе Твери. Дом был крепким, соседи — своими людьми, всё вокруг — родное до каждой трещинки в асфальте. С годами она стала реже выходить, чаще сидела у окна, гуляла во дворе, где её знали все — от мала до велика. Овдовела рано, но не ныла — вырастила дочку Катю, выучила, помогла с жильём, когда та вышла замуж.
Катя с мужем жили неплохо, растили сына Ваню, а Татьяна Ивановна видела их в основном по праздникам. Не обижалась — понимала: у молодых своя жизнь. Но всё перевернулось, когда муж Кати ушёл к другой. Оставил её с ребёнком и кучей долгов.
Сначала дочь держалась, потом сдалась. Денег не хватало, Ваню надо было поднимать, да и Кате хотелось выглядеть женщиной — одёжа, косметика. Подруга и подсказала: пусть мама продаст квартиру и переедет к вам. Мол, и ей не одиноко, и вам помощь. Катя быстро уговорила мать: «Какие между нами счёты? Мы же родные».
Татьяна Ивановна, хоть и сомневалась, согласилась. Продала квартиру, отдала деньги дочери, собрала вещички и переехала. Первое время всё было хорошо — готовила, убирала, встречала Ваню из школы. Даже соседкам хвалилась: «Вот, дети не бросили, приютили». Те завидовали — кому не хочется чувствовать себя нужной в старости?
Но прошло пару месяцев — и началось.
Катя после развода стала злой. Вину за предательство мужа словно переложила на мать. Сначала мелкие придирки: «Зачем ты картошку жарила? Я хотела гречку!», «Опять всё переложила, ничего не найду!» Потом — крики, хлопанье дверьми. «Не выходи, когда у меня гости!» — однажды рявкнула дочь. И стало ясно: Татьяна Ивановна здесь не хозяйка и не мать. Она — лишняя.
Ваня, глядя на мать, тоже стал грубить бабушке. То огрызнётся, то проигнорирует. А она-то мечтала, что внук станет её радостью — книжки читать, в парк ходить, уроки проверять. Вместо этого — пустота.
Плакала тихо. Жаловаться не любила. Только изредка выходила во двор и шепталась с подругами: «Девки, не повторяйте моих ошибок. Лучше одна, но в своей квартире. Чем в семье, но на правах приживалки».
Теперь она живёт как постоялец. Без права голоса. Деньги от квартиры испарились. Помощь забыта. Осталась лишь её комнатка со стареньким покрывалом, купленным ещё до переезда.
Не хвастается, не улыбается. Только смотрит в окно, вспоминая, как когда-то с Катей пекли блины, как смеялись, как целовала Ваню в макушку. Тогда была семья. Теперь — просто стены.
Что случилось? Может, дочь сломалась. А может, правда: «С роднёй — чем дальше, тем ближе». Пока жили отдельно — тепло. Сошлись под одной крышей — и всё пропало.
И каждый день она спрашивает себя: неужели это благодарность за всю её любовь? Или сама виновата, что поверила в сказку?
Вот такая история. Тихая. Без криков. Но с болью, которая жжёт сильнее огня.
