**Пирог примирения**
Однажды, давным-давно, в небольшом городке под Москвой, в старой пятиэтажке с резными подоконниками и скрипучими лестницами, жила семья: Дмитрий Николаевич, его жена Анастасия, их дети — девятилетний Тимофей и семилетняя Лиза — и пёс по кличке Волька.
— Настя, клянусь, если этот Сергей Петрович ещё раз постучит в потолок, я ему рёбра пересчитаю! — Дмитрий, стоя в прихожей, яростно вытирал лапы Вольки с коричневого линолеума. Голос его дрожал от гнева, а рубашка прилипла к спине, хотя вечер был прохладным. Волька, виновато поскуливая, грыз старую варежку у порога.
— Дима, тише, дети спят, — Анастасия, укутанная в тёплую шаль, вязала у окна. Спицы её замерли, а на коленях лежал недоконченный носок. — И не рёбра, это уж слишком. Он просто… вредный старик. Я поговорю с ним, попробую уговорить.
— Уговорить? — Дмитрий швырнул тряпку в таз, глаза его сверкнули. — Вчера в подъезде он орал, что Волька «вонища» и «цветы ему вытоптал»! А наш пёс даже на клумбы не заходит!
— Знаю, знаю, — Анастасия вздохнула, откладывая вязание. — Но он же сосед, Дима. Если войну затеем, самим же хуже будет жить. Я пирог испеку, может, смягчится.
Дмитрий фыркнул, глядя на Вольку, который уронил варежку и теперь лизал пол.
— Пирог? — он покачал головой. — Пробуй. Но если ещё одну жалобу в управу напишет, я ему покажу, где раки зимуют.
Анастасия и Дмитрий жили в этом доме уже шесть лет. Заведя Вольку, они мечтали о весёлых прогулках и детском смехе, но их сосед сверху, Сергей Петрович, пенсионер с манией порядка, объявил щенку войну. Теперь их подъезд превратился в поле битвы, а воздух пропитался не только собачьей шерстью, но и злобой.
* * *
Всё началось через неделю после появления Вольки. Анастасия, возвращаясь с утренней прогулки, заметила, что георгины у подъезда, которые Сергей Петрович поливал, как часовой на посту, были измяты. Она подумала, что это местные мальчишки, но вечером раздался стук в дверь. На пороге стоял Сергей Петрович — сутулый, в выглаженной рубашке, с блокнотом и карандашом, словно следователь на допросе.
— Анастасия Сергеевна, это ваш пёс мои цветы потоптал? — голос его был сухим, а очки холодно блестели. — Три года выращивал, а теперь грязь вместо клумбы!
— Сергей Петрович, простите, — Анастасия растерялась, держа Вольку за ошейник. — Но он всегда на поводке, мы за ним следим. Может, это кто-то другой?
— Другой? — Сергей Петрович прищурился, делая пометку в блокноте. — В подъезде псиной воняет, следы на каждом этаже, а вы говорите «другой»! Уберите собаку, или я в управу напишу!
Анастасия натянуто улыбнулась, закрывая дверь. Вечером она рассказала об этом Дмитрию, который чистил картошку на кухне.
— Да он рехнулся! — Дмитрий швырнул нож в раковину. — Волька даже лаять не смеет в подъезде! Надо с ним по-мужски поговорить, Настя, без церемоний.
— Не надо, — Анастасия помешивала щи. — Он одинокий, ему лишь бы придраться. Я пирог испеку, может, одумается.
* * *
На следующий день Анастасия испекла яблочный пирог и постучалась к Сергею Петровичу. Дверь открылась, и её встретил запах нафталина и стерильная чистота: ни пылинки, ни соринки, только горшки с геранями на подоконнике, старый радиоприёмник и идеально заправленная кровать.
— Сергей Петрович, пирог принесла, — Анастасия протянула свёрток, завёрнутый в полотенце. — Можно поговорить о Вольке? Он цветы не трогал, мы за ним смотрим.
— Пирог? — Сергей Петрович принюхался, но взял угощение. — Хитро, Анастасия Сергеевна. Ладно, заходите, но недолго. Ваш пёс лает, пачкает подъезд, воняет. Это недопустимо!
— Он почти не лает, — Анастасия села на краешек стула. — И следы мы убираем. Может, дети натоптали? Или кошка ваша?
— Дети? — Сергей Петрович хмыкнул. — У детей лап нет. А Мурка у меня не шастает по подъезду!
Анастасия ушла, понимая, что пирог не помог. А вечером в подъезде появилось объявление: «Просьба убрать собаку! ПорВолька радостно лизнул руку Анастасии, пока она гладила его по голове, и с тех пор подъезд жил в мире, а Сергей Петрович перенёс свой гнев на голубей, свивших гнездо под его балконом.
