**»Не отдам. Обещаю»: как чужой человек стал отцом**
— Дядя… возьмите мою сестру, пожалуйста… Она так хочет есть…
Голос, едва пробивавшийся сквозь шум московских улиц, заставил Сергея Волкова резко остановиться. Он спешил, уткнувшись в мысли о важной сделке — миллионы рублей, контракты, инвесторы. После смерти жены Ольги работа оставалась единственным, что хоть как-то удерживало его на плаву.
Но этот голос…
Он обернулся.
Перед ним стоял худенький мальчик лет шести. В потрёпанной куртке, с глазами, полными слёз. В руках он сжимал тряпичный свёрток — маленькую девочку, завёрнутую в старый плед. Малышка тихо постанывала, а её брат прижимал её к груди, будто от этого зависела вся их жизнь.
— Где твоя мама? — тихо спросил Сергей, присаживаясь на корточки.
— Она ушла и не вернулась… уже два дня… — прошептал мальчик. — Я жду…
Мальчика звали Илья, девочку — Лиза. Рядом не было никого — ни записок, ни телефона, только холодная улица и голод. Сергей предложил вызвать полицию, обратиться в соцслужбу, купить еды. Но при слове «полиция» Илья дрогнул.
— Только не отдавайте нас… Лизу заберут…
И тут Сергей понял — уйти он не сможет. Что-то внутри, окаменевшее после потери, треснуло.
Они зашли в ближайшую столовую. Илья ел торопливо, словно боялся, что еду отнимут. Сергей кормил Лизу смесью из бутылочки. Впервые за долгое время он почувствовал: он кому-то нужен. Не как бизнесмен. Как человек.
— Отмени все встречи, — коротко бросил он в телефон своему помощнику.
Приехали сотрудники опеки. Обычные вопросы, протоколы. Но когда Илья вцепился в его руку и шёпотом спросил: «Вы нас не отдадите?..» — Сергей ответил, не думая:
— Не отдам. Обещаю.
Опека была оформлена временно. Помогла старая знакомая — соцработница Лариса Викторовна. Она ускорила процесс. Сергей твердил себе: «Только до тех пор, пока не разберутся с матерью».
Он привёз детей в свою пустую квартиру. Илья молчал, лишь крепко держал Лизу. В их глазах читался не страх перед ним, а страх перед миром. Квартира, прежде полная тишины, теперь наполнялась шёпотом, детским плачем, неуверенными шагами. А ещё — колыбельной, которую Илья напевал сестрёнке.
Сергей путался в подгузниках, пропускал кормления, не знал, как укачивать. Но Илья помогал. Без жалоб, без просьб. Лишь однажды сказал:
— Я просто не хочу, чтобы ей было страшно.
Однажды ночью Лиза плакала. Илья взял её на руки и запел. Девочка замолчала. Сергей смотрел на это, глотая ком в горле.
— У тебя отлично получается, — сказал он.
— Пришлось научиться, — просто ответил мальчик.
А потом раздался звонок. Лариса Викторовна:
— Нашли их мать. Она жива, но в клинике. Наркотики, тяжёлое состояние. Если вылечится — может вернуть права. Если нет — государство заберёт детей. Или… ты.
Сергей молчал.
— Ты можешь оформить опеку. Или усыновить. Это твой выбор.
Вечером Илья сидел в углу и рисовал. Не играл, не смотрел телевизор — просто рисовал. Вдруг тихо спросил:
— Нас заберут?
Сергей опустился рядом.
— Я не знаю… Но сделаю всё, чтобы вы были в безопасности.
— А если всё-таки заберут? — голос мальчика дрожал.
Сергей обнял его.
— Не отдам. Обещаю. Никогда.
Наутро он позвонил Ларисе Викторовне:
— Оформляю опеку. Навсегда.
Начались проверки, бесконечные бумаги, визиты. Но теперь у него была цель. Он купил дом в Подмосковье — с садом, тишиной, без городской суеты. Илья оживал. Бегал по траве, пёк печенье, смеялся. Сергей учился смеяться снова.
И однажды, укрывая мальчика одеялом, услышал:
— Спокойной ночи, пап…
— Спокойной ночи, сынок, — ответил он, сжимая кулаки, чтобы не расплакаться.
Весной усыновление оформили официально. Документы подписаны. Но в душе Сергей знал — всё решилось гораздо раньше.
Первое слово Лизы — «Папа» — стало для него дороже любых денег.
Он не собирался становиться отцом. Но теперь не понимал, как жил без них. И если бы кто-то спросил, когда началась его новая жизнь, он бы ответил без колебаний:
— С того самого: «Дядя, возьмите мою сестру…».
