Когда-то давно я уяснила одну простую истину: в семьях, где не один ребёнок, неизбежно есть любимчик и изгой. Одного холят и лелеют, покрывают любые провинности, а другого — винят во всех бедах. В моей семье всё сложилось именно так.
Мать души не чаяла в младшем брате Вадиме. А я… Я была ошибкой. Однажды в порыве гнева она бросила: «Если бы не ты, я бы не ушла от твоего отца». Эти слова въелись в сердце, как ржавчина, и даже спустя годы не отпускают. Тогда я не понимала, как можно так говорить собственному ребёнку. Я ведь не просила меня рожать. Но мать, видимо, считала иначе.
После развода она отправила меня к отцовским родителям, бабушке с дедушкой. Мне было семь лет. И вот я — в чужом доме, без матери. Бабушка и дедушка оказались добрыми людьми, стали мне настоящей семьёй. А мать всё это время жила для Вадима. Носилась с ним, вытаскивала из передряг, даже когда он, уже взрослый, путался в тёмных делах. Платила его долги, откупала от милиции, скрывала грехи.
Позже она продала свою просторную четырёхкомнатную квартиру в центре Москвы, чтобы купить ему жильё. Узнала я об этом случайно — от знакомых. На меня она даже не подумала. Вложила в него всё: любовь, деньги, силы. А про меня будто забыла, словно я никогда не существовала.
Я давно переехала в другой город. Вышла замуж, вырастила дочь. Теперь у нас уже внук — наша Люба родила мальчика и живёт в квартире, оставшейся ей от моих бабушки и дедушки. Живём тихо, спокойно, никому не обязаны. С матерью не общались. Да и зачем, если мы давно чужие?
Но потом случилось то, что перевернуло всё с ног на голову.
Мать сломала шейку бедра. Врачи сказали — нужна операция, и немалая, в триста тысяч рублей. И знаете, кто её оплатил? Я. Да, я. Хотя могла бы и отказаться. Но не смогла — всё-таки мать.
А после операции выяснилось, что ей нужен уход: кто-то должен кормить, мыть, возить по врачам.
И тут Вадим неожиданно решил переложить эту ношу на меня. Начал звонить, уговаривать, потом требовать: «Ты обязана! Ты же дочь!».
Я отказалась.
И началось… Оба — и мать, и брат — ополчились на меня. Кричали, обвиняли, размахивали старыми обидами, которых я, якобы, им нанесла. Мать твердила: «Я же тебя родила, вырастила!». А я слушала и думала: а что именно она во мне вырастила? Отправила к чужим и забыла? Всё лучшее — любовь, тепло, заботу — досталось одному Вадиму.
Так почему теперь, когда ей плохо, она вспомнила обо мне? Где она была раньше?
Я не выдержала и сказала прямо:
— Мама, ты сделала свой выбор. Ставила на одного ребёнка, а вторую списала. Теперь пришло время пожинать плоды. Вот твой любимец — сильный, взрослый мужчина. Пусть он и заботится. Я больше не та девочка, которой можно приказать. Я никому ничего не должна.
Им это не понравилось. Начали оскорблять, называть бессердечной, чёрствой, неблагодарной. Но внутри у меня уже ничего не дрогнуло.
Я не чувствовала вины. Только горечь. Горечь от несправедливости нашей семейной истории.
Теперь мать лежит в санатории. Вадим её навещает — когда вспоминает. А я живу своей жизнью. Иногда мне снится бабушка — та, что обнимала меня, вытирала слёзы и пела колыбельные. Именно она была мне настоящей матерью.
Пусть говорят, что я злопамятная. Что ж, это правда. Я не святая. Но я не готова снова отдавать себя тем, кто однажды от меня отказался.
