Когда-то давно, в нашем доме случилась такая история…
Я только переступила порог, уставшая после тяжёлого дня, как увидела её — Анну Степановну, мою свекровь, раскладывающую свои вещи в гостиной. Сердце ёкнуло: неужели опять? Если бы это была сказка, можно было бы посмеяться, но жизнь — не сказка. Оказалось, она собралась пожить у нас «пару неделек» — помочь с внуком и домом. А то, видите ли, я сама не справляюсь.
Анна Степановна — женщина с норовом. Я научилась не замечать её капризы, но мой муж, Дмитрий, в тот день добил меня окончательно. Подошёл, смотрит строго и говорит: «Почему твоя мать может жить у нас, а моя — нет?» У меня даже дыхание перехватило!
Моя мать, Татьяна Михайловна, жила в другом городе — в Нижнем Новгороде, и навещала нас от силы дважды в год. А его мать? Рукой подать — в соседнем квартале, и в гости заглядывала, когда взбредёт в голову.
Анна Степановна никогда не работала. Диплом у неё был, но муж, Иван Сергеевич, считал: женщине место у печки да с детьми. Она и не спорила. Всю себя отдала семье, а точнее — Дмитрию, своему единственному сыну. Мечтала о большой семье, но после трудных родов детей больше не было. И всю свою нерастраченную любовь она вылила на сына. Как он не задохнулся под этим напором — одному Богу известно. Даже теперь, когда у него уже седина в висках, она опекает его, словно несмышлёныша.
Из-за её назойливости мы с Дмитрием то и дело ругались. Всё у меня не так: и в доме бардак, и моя работа — помеха, и мужу с сыном внимания мало. Я терпеть не могла её вечные наставления и попытки переделать всё по-своему. Хорошо хоть квартира была своя — спасибо моим родителям, которые вложились. Обустроили всё как хотели, без долгов. Но, как назло, поселились в паре улиц от свекрови. Совпадение? Скорее, злой рок.
Сначала она приходила каждый день. Потом Дмитрий устал от её визитов не меньше меня, да и Иван Сергеевич ворчал, что дома его не ждёт ужин. Тогда она сократила визиты до выходных. Но после рождения нашего сына, Серёжи, всё началось снова. С утра до вечера она была у нас: то пелёнки кипятила, то кашу помешивала, то учила меня, как «по-настоящему» дитя пеленать. Нервы сдавали. Однажды не открыла ей — так она чуть дверь не выбила, грозилась участкового вызвать! Дмитрий пробовал с ней говорить, но её хватало ненадолго — через неделю опять лезла со своими «мудрыми» советами.
Моя мать, Татьяна Михайловна, работала в Нижнем и приезжала редко — раз в полгода, не чаще. Где же ей останавливаться, как не у нас? В эти дни свекровь просто зверела от ревности. «Ты с матерью своей как с подружкой, а с моей — через силу!» — упрекал меня Дмитрий, поддавшись на её жалобы. Я пыталась объяснить: «Мою мать я вижу редко, а твоя — тут чуть ли не каждый день! И моя в нашу жизнь не лезет, в отличие от твоей!» Но он только дулся.
А потом случилось то, что переполнило чашу. Я пришла домой, а она, будто так и надо, вешает свои платья в наш шкаф! Оказалось, Иван Сергеевич уехал на охоту, и она решила «воспользоваться моментом», чтобы «навести порядок» в нашем доме.
— Ты в своём уме?! — прошипела я на кухне, сжимая кулаки. — Что это за самовольство?!
Дмитрий только плечами пожал:
— Мама хочет помочь. Чем это тебе мешает?
— Мне её помощь не нужна! Она всё переворачивает, меняет, учит меня жить!
— А твоя мать у нас живёт — и ничего?! — огрызнулся он.
Голова гудела. Я больше не могла.
— Если завтра утром она всё ещё будет здесь, я заберу Серёжу и уеду к маме. А потом подам на развод. Мне надоел этот театр. Выбирай: я или она.
Дмитрий смотрел на меня, будто впервые видел. Но я не шутила. Я больше не могла жить под гнётом его матери, которая душила нас своей «заботой». Если он не остепенит её — я уйду. И это не угроза. Это последняя капля.
