**Дневник.**
К своему шестидесятилетию я готовился с трепетом и надеждой. Заблаговременно купил продукты, продумал меню—мечтал о тёплом семейном вечере. Хотелось настоящего уюта, шумных разговоров, искреннего смеха. Живу я с младшей дочерью—Алёной, ей тридцать, но замуж она пока не спешит. А ещё есть старший сын—Игорь, ему сорок, он женат на Светлане, и у них подрастает дочь Машенька.
Мечтал, чтобы за одним столом собрались все: Алёна, Игорь с женой и внучка. Наготовил любимых блюд—голубцы, жаркое, салаты, пироги и, конечно, именинный торт. Всем заранее объявил дату—чтобы не придумывали отговорок.
Но в назначенный день… никто не пришёл.
Звонил сыну—он не отвечал. С каждой минутой на душе становилось тяжелее. Вместо радости—молчание. Вместо поздравлений—одиночество. Даже за стол не смог сесть: больно было смотреть на пустые стулья. Вся квартира пахла праздником, но сердце сжимал ледяной холод. К вечеру расплакался, как мальчишка. Алёна пыталась утешить, но мне было не до слов.
Утром не выдержал—собрал оставшуюся еду и поехал к ним. Вдруг случилось что-то плохое?
Дверь открыла Светлана. Сонная, в растрёпанном халате, она буркнула:
— Вы чего приперлись?
В груди будто нож воткнули. Вошёл. Игорь только проснулся, предложил чаю. Сквозь ком в горле спросил:
— Почему вчера не приехали? Хотя бы позвонить могли…
Сын потупился, а Светлана вдруг выдала, будто копила это годами:
— А зачем? У нас и без праздников проблем хватает. Однушку нам «великодушно» отдали—а сами в трёшке живёте! Нам даже второго ребёнка заводить негде! Всё, что вам не нужно—свалили на нас!
Онемел. Казалось, ослышался.
Вспомнил, как мы втроём ютились в той самой трёшке—я, Игорь и Алёна. Как жена уехала за границу и исчезла—ни звонка, ни письма. Как вкалывал на трёх работах, чтобы поднять детей. Как родители помогли купить эту квартиру. Как семь лет спал в прихожей, чтобы у сына с женой была своя комната. Когда родилась Маша—нянчил её, как вторую дочь. А когда тёща умерла, оставив разваленную однушку, вложил все сбережения в ремонт и отдал Игорю—чтобы жили отдельно.
И вот теперь меня упрекают—я, оказывается, «присвоил» себе лучшее.
Ехал домой с ощущением, что жизнь прожита зря. Все труды, бессонные ночи, забота—никому не нужны. Люди не то что забывают добро—они начинают считать его своим долгом.
Отдал детям лучшие годы. Без отпусков, без личной жизни. И что в итоге? На юбилей не пришли даже из вежливости. Не извинились. У них своя обида—на «недостаточную» жертву.
Знаете, больно не из-за пустого праздника. Больно оттого, что любил их больше, чем себя. А им… было мало. Им нужно было не жильё. Им нужно было—всё.
Этот день научил меня главному: хватить ждать благодарности. Пора жить для себя. И больше не отдавать душу тем, кто её даже не чувствует.
