28 октября, 2025г.
Сегодня я снова листала старый дневник, и в памяти всплыли обрывки детства, словно кадры из советского фильма, где каждая сцена наполнена тяжёлым ароматом воспоминаний. Моя мать, Ольга Ивановна, была безусловно красива, но папа, Алексей Сергеевич, всегда крутил эту мысль в своих устах, будто она была её единственной ценностью. Я же, безумно влюблённая в него, видел мир его глазами, будто пытаясь впитать хоть каплю его одобрения.
Алексей преподавал политологию в Московском государственном университете. Он вырос в интеллигентной семье, которая изначально отвергала Ольгу за её скромное образование всего восемь классов, полученных в деревенской школе. Ольга тогда была семнадцатилетней дояркой в колхозе «Красный Луч», где Алексей, будучи членом студенческого отряда, помогал строить загоны для коров. Я до сих пор помню её хрупкую фигурку, белоснежную кожу, медовозолотистые волосы, спускающиеся до пояса, и глазавасильки, в которых таилась тревога и надежда. На свадебной фотографии она выглядела, словно модель из журнала «Советская мода».
Однажды летом Ольга забеременела, и Алексей, под давлением родителей, вынужден был жениться. По слухам, он когдато действительно любил её, но семья уговаривала его, указывая на более «образованных» аспиранток, которые, хотя и не были столь грациозны, могли поддержать любой разговор. Каждый раз, когда он пытался взять Ольгу в свет, её неуклюжие манеры за столом громкое смех, отсутствие столовых приборов вызывали у него стыд. Он открыто говорил об этом, а она лишь кивала, скрывая боль печётой улыбкой.
Я клялась, что никогда не стану похожей на мать. Я хотела, чтобы отец гордился мной. Ещё до школы я выучила алфавит и читала лучше, чем она, оттачивала навык счёта, чтобы каждый раз, когда Алексей задавал задачу, я могла дать правильный ответ и услышать его одобрение. За обеденным столом я наблюдала за его манерами, повторяла: ела закрытым ртом, пользовалась вилкой и ножом, не облизывая хлеб. Но несмотря на все усилия, отец лишь мимолётно бросал взгляды и иногда поглаживал мои пушистые волосы рассеянной рукой. Те редкие разговоры с ним становились моим спасительным островком, а я постоянно перебирала в голове его слова.
Во втором классе Алексей ушёл. Ольга скрывала от меня, что у него появилась новая женщина, но вскоре я узнала о «разводе». Я мечтала лишь одно: «Папа, возьми меня к себе». Но я осталась с мамой. Мы переехали из квартиры, которой владели дед и бабушка в Подмосковье; они лишь радовались избавиться от нас. Папа раз в месяц переводил небольшие суммы в рублях, а бабушка присылала деньги к праздникам к Ивана́м и Новому году. Но в разгар экономического кризиса его работа исчезла, и переводы прекратились. Ольга устроилась техником в несколько цехов, моет полы от рассвета до заката, получая скудную зарплату, часто задерживаемую. Мы жили в бедности, её красота тускнела, и я перестала видеть в ней чтолибо хорошее, виня её в том, что Алексей бросил нас.
Тем временем Алексей стал предпринимателем. Однажды зимой он заехал в наш подъезд, привёз новую зимнюю куртку и оставил немного денег. Я только что пришла из школы, дрожа в старом пальто, рукава которого уже не дотягивали до локтей. Он стоял у двери, никто не открыл ей, но он не ушёл. Моё сердце подпрыгнуло: он помнит меня! Я пригласила его к себе, подала чай с сахаром и безумно рассказывала о школьных успехах, пытаясь выглянуть умницей. Он слушал, не отрываясь, допил чай, раскрыл куртку и сказал:
Передай маме. В следующем месяце привезу ещё.
Приедешь на мой день рождения? робко спросила я.
Он посмотрел на меня, будто вспомнил, что через месяц будет праздник, и ответил:
Конечно! Что подарить?
Куклу! ответила я, слегка смущённо, хотя уже была почти взрослая. Обычно он дарил книги.
Хорошо, будет кукла, кивнул он.
Когда Ольга вернулась, я с гордостью рассказала ей о визите и о том, что папа придёт на праздник. В свой день рождения я бросилась домой, ожидая увидеть его у подъезда. Но его не было. Мама испекла тортик, а утром подарила мне новый джемпер с модными узорами, о котором я давно мечтала. Я не трогала торт, ждала отца, но он не пришёл. Вечером мы с мамой съели его, но праздничного настроения не было, и я разрыдалась. Ольга лишь молча поддержала меня.
На следующий день мама принесла коробку:
Пришло с почты, задержка была, сказала она. Папа прислал.
Я открыла её: внутри была новенькая кукла в розовой упаковке. Я воскликнула, спросив, почему он не пришёл. Ольга ответила, что, наверное, отправили в командировку, и отвернулась.
Эта кукла стала моим самым дорогим сокровищем. Я тащила её в школу, не боясь насмешек. Алексей больше не появлялся, а бабушка не присылала деньги. Я постепенно смирилась, что в моей жизни осталась только мама, но каждый день тосковала по отцу, надеясь, что он вернётся и будет гордиться мной.
После одиннадцатого класса я поступила в медицинский университет. Я решила найти отца, чтобы поделиться новостью. Я помнила адрес его квартиры, где жила восемь лет, и адрес дедушки с бабушкой, где бывала лишь по праздникам. Не сказав маме, я отправилась в путь.
В квартире, где, как я думала, будет Алексей, меня встретила незнакомая женщина, заявившая, что живёт здесь уже семь лет и никого не знает. Я попыталась спросить о прежних жильцах, но дверь захлопнулась.
У дедушки и бабушки никого не было. Я уже собиралась уходить, как открылась соседняя дверь, и сухая старушка в больших очках спросила:
Кого ищете?
Я к Сергеевичу пришла. Я их внучка.
Старушка посмотрела внимательно и произнесла:
Если ты внучка, должна знать, что они давно в могиле.
Я покраснела.
Я не знала Мои родители развелись
Да, да, развелись Так ты, значит, Маруся?
Да.
Хотела увидеть их?
Хотела. А ещё отца, выдохнула я.
Старушка взглянула на меня так, что всё стало ясно.
Их всех убили изза долгов отца вашего в один день.
Эти слова обрушились на меня, я не могла дышать.
Не убивай себя, крикнула она. Ты ещё молодая, жизнь перед тобой. Мать жива?
Я кивнула.
Хорошо, я запишу адреса их могил, у меня есть записная книжка. Съезди, поговори, будет легче.
Она нашла нужную тетрадку, продиктовала номера и назвала кладбище. Я поблагодарила её и поехала, пока страх не парализовал меня полностью.
Могилы были заросшими сорняками, забытыми. Я расчистила их, чтобы разглядеть надписи. Даты смерти совпали с двумя днями после моей последней встречи с отцом.
В старом трамвае, трясся от холода, я поняла, что папа никогда не мог прислать мне куклу на день рождения. Я хранила её до сих пор, бережно отбирая из кучи подарков, которые мама давала мне позже. Может, куклу подарила сама мать? Румянец поднялся на щеки, в горле застрял комок. Мне стало стыдно. Оказалось, что мой отец был обычным преступником, погубившим своих родителей. Хорошо, что мы с мамой не жили вместе, иначе нам было бы страшно.
Я не рассказала маме о своей поездке, выдумала, что гуляла с подругами. Позже обняла её, сказал, как сильно её люблю, и снова соврала:
Спасибо тебе за всё.
Она удивилась, посмотрела в мои глаза, в которых отразились тускнеющие, но всё ещё яркие васильковые оттенки.
Я всегда знала, что куклу подарила ты сама. Поэтому я её так любила, прошептала она, и слёзы потекли по её щекам.
Я не стыдилась своей лжи, но мне было стыдно за годы, в которые я не видела ничего хорошего, кроме мимолётной красоты, ускользающей, как снег в московскую весну.
