**«Подожди меня, Марина Сергеевна!»**
Звонок прозвенел, и школьные коридоры потихоньку опустели. Учителя расходились по кабинетам, подгоняя задержавшихся учеников. За окном шелестела молодая листва, солнце так и манило на улицу. Марина Сергеевна замерла перед дверью в класс. Ей, как и ребятам, хотелось бросить всё и пойти гулять по весеннему Самаре. Вздохнув, она вошла. Семиклассники с грохотом вскочили.
— Good morning. Sit down, please (Доброе утро. Садитесь, пожалуйста), — сказала она, направляясь к столу.
— Who is absent today? (Кто сегодня отсутствует?) — окинула класс быстрым взглядом.
Отличница Даша Морозова поднялась и на ломаном английском сообщила, что Петрова болеет, а ещё нет Саши Воробьёва. Она всегда первая реагировала — англичанка у них лучшая. По классу пробежал шёпот.
— Ваня, а Саша где? — спросила Марина Сергеевна уже по-русски.
Ваня Кузнецов жил с Сашкой в одном доме.
Всё в школе знали: отец Сашки год назад вышел из зоны, не работал, пил и лупил жену. Сыну тоже доставалось, когда тот заступался за мать. Сашка часто приходил в школу с синяками. Перед физрой переодевался последним, чтобы ребята не видели следов на спине. Но все знали — отец распускает руки. Сосед Ванька рассказывал.
Марина симпатизировала Саше. Мальчик смышлёный, не по годам взрослый. В таких семьях дети рано становятся старше своих лет. Учился он хорошо, схватывал на лету. Вот только английский ему не давался, хоть и старался.
После института Марина вернулась в родную школу преподавать английский. Не хотела оставлять маму одну, поэтому не рванула в Москву, не устроилась в частную гимназию, как многие однокурсники.
Старшеклассников учила более опытная коллега, а Марине досталась средняя школа. Сначала, конечно, уроки срывали, но потом привыкли и полюбили молодую учительницу. Одевалась она строго, но под маской серьёзности то и дело проглядывала добрая улыбка. Девочки копировали её манеры, а мальчишки прятали влюблённость за грубостью. В этом году Марина Сергеевна взяла классное руководство у 7 «Б».
— Марина Сергеевна, вчера его отец опять наклюкался, мать Сашкину бил. Крики на весь дом. Ночью «скорая» её забрала. Сашка вызвал, когда отец отключился. Полицию тоже вызвали. Отца забрали, и Сашку тоже, пока родню ищут.
— Как?! — ахнула Марина Сергеевна, окинув класс взглядом. Ребята затихли, ждали её слов. Что сказать?
— Хорошо, после уроков схожу в участок, всё выясню.
Класс облегчённо зашуршал.
Перед глазами Марины стояло лицо тринадцатилетнего Сашки. Сколько раз она предлагала помощь, но он испуганно мотал головой. На уроках ловила его пронзительный взгляд — от этого краснела и сбивалась.
— Okay, let’s begin (Ну что, начнём)… — бодро сказала она.
На перемене Марина зашла к директору.
— Аркадий Петрович, Воробьёв…
— Знаю, Марина Сергеевна. Уже звонили из полиции. Пока родных ищут. Не найдут — отправят в детдом. Отцу светит срок, а мать… Если выживет. Детдом — тоже не конфетка. Кто знает, что хуже: озверевший отец или озлобленные подростки.
— Хочу сходить, поддержать его.
— Как классный руководитель — имеете право. Но не советую ввязываться. В моей практике всякое бывало. — Он устало опустил взгляд, давая понять: разговор окончен.
Свидание разрешили. Они встретились в комнате с ядовито-зелёными стенами и казённой мебелью.
— Как мама? — сразу спросил Сашка.
Марина растерялась. Не подумала узнать про мать.
— В реанимации. Пускать не разрешают. Не волнуйся, всё будет хорошо, — старалась говорить уверенно.
— Отца посадят? Хоть бы посадили, — сверкнул он гневным взглядом. Марина заметила, как он натянул рукав, прикрывая следы отцовских пальцев.
— Родные есть? Дяди, тёти, бабушки? — спросила с участием.
— Не знаю. Если и есть — я им не нужен. Спасибо, что пришли, Марина Сергеевна, — от его взгляда её передёрнуло. — Можно писать вам?
— Конечно, — чуть помедлив, ответила она. — Не знаю, будет ли у тебя там интернет… Записала адрес и телефон. Держи. — Сунула ему сложенный листок.
— Спасибо. Вы добрая. Вы мне нравитесь. Очень. Я знаю, что мал для вас. Но я вырасту и вернусь. Подождите меня, — говорил он с отчаянием и надеждой.
Марине стало смешно от его детского признания, но и до боли жалко. Хотелось обнять, погладить по вихрам, успокоить. Но она сдержалась — он мог неверно понять её материнский порыв.
В дверь заглянула полицейская.
— Обед привезли…
Марина поняла — пора уходить.
— Держись. Если что — звони или пиши. Постараюсь помочь, — сказала уже у двери.
— Марина Сергеевна! — сорвался его ломкий голос. — Подождите меня.
Она кивнула и вышла. Слёзы наворачивались на глаза. «Что с ним будет? Как помочь?»
Через два дня директор остановил её в коридоре.
— Марина, зайдите.
По тому, что он назвал её без отчества, она поняла — что-то случилось.
— Мать Саши Воробьёва умерла. Уже похоронили. Психолог не разрешил прощаться. Хоронили в закрытом гробу. Но есть и хорошее: приехала бабушка, мать отца. Забрала Сашку в Нижний Новгород. Документы уже отдали.
Так что всё устроилось лучше, чем думали. Дай Бог, всё у него будет хорошо. — Он помолчал. — Вы молодая, красивая, дети вас любят, — сделал акцент на последнем слове. — Понимаете, о чём я?
— Нет, — с вызовом ответила Марина, но сама подумала: кто-то распустил сплетни. Только слепой не видел, как Сашка смотрел на неё.
— Ученики часто влюбляются в учителей, особенно при небольшой разнице в возрасте. Сашка был обделён теплом, вот и тянулся к вам.
— Не беспокойтесь, Аркадий Петрович, я всё понимаю, — холодно сказала Марина.
— Вот и хорошо. Идите.
Она вышла пунцовой, как провинившаяся школьница. Сашка — умный мальчишка, которому не— А теперь, Марина Сергеевна, скажите «да» — нежно попросил Николай, опускаясь на одно колено среди луговых цветов, и Катя, смеясь, сунула ей в руки букет ромашек.
