Полдома твоё, но жить там не сможешь! – бывший муж подселил к ней и сыну отъявленного бандита…

Полдома твоё, но жить там ты не сможешь! бывший муж подселил к ней и к сыну отпетого уголовника
Анна Соколова, сгорбившись, вышла из зала суда будто её душа осталась там, на холодных скамьях, среди бездушных протоколов и пустых взглядов. Она походила на призрак будто её вычеркнули из жизни, как ненужную строчку из документа. Серый плащ, мятый и небрежно накинутый на плечи, вот-вот соскользнёт, словно и он отвернулся от хозяйки. Волосы, ещё вчера аккуратно собранные, теперь спутались и свисали тяжёлыми прядями. Руки безвольно опустились, но одна тонкая, бледная сжимала ладонь сына, будто только в этом прикосновении оставалась связь с реальностью.
Мама прошептал Игорь, пряча лицо в её подоле, словно понимал: сейчас она не в силах защитить их обоих.
Анна не поднимала глаз. Всё. Конец. То, что было, исчезло, будто и не существовало. Дмитрий сделал это. Он разорвал их семью, отобрал почти всё, оклеветал, выставил её предательницей, даже сына убедил, что во всём виновата она. В горле встал ком, дыхание перехватило. Память подло вернула тот вечер: три месяца назад, кухня, чужая женщина, запах её духов слишком густой, слишком дорогой, и смех Дмитрия такой же, как раньше, но уже не для неё. Она помнила, как он тогда бросил, словно о погоде:
Не вздумай истерить. Тебе же хуже будет.
Теперь, в шуме коридора суда, вокруг сновали люди. Кто-то жевал жвачку, кто-то рылся в сумке. Никто не видел её боли. Все были заняты собой, своими делами, своей жизнью. А её жизнь только что рухнула, как карточный домик. Она сжала руку сына единственную опору в этом мире. Нужно было просто выжить. Всё остальное потом.
У подъезда их бывшего дома Анна впервые застыла в нерешительности. На крыльце лежали их вещи жалкие кучки: потрёпанный чемодан с отклеившейся наклейкой, пакет с игрушками, коробка с надписью «Документы». Всё покрылось пылью, дождь размыл тёмные разводы на сумке. Игорь уткнулся ей в бок:
Мам, мы домой?
Анна вытерла ему нос краем шарфа, попыталась улыбнуться, хотя губы дрожали:
Дом теперь там, где мы вместе.
Она подняла коробку, поставила чемодан на колёсики. За дверью квартиры осталась прежняя жизнь закрытая навсегда, как занавес после последнего акта.
Анна позвонила подруге Наталье. Та открыла в халате, в квартире пахло кофе и булочками. Наталья обняла её крепко, как раньше, и осторожно прижала к себе Игоря:
Поживи у меня. Отдохни немного.
Дети Натальи уже спали. За ужином подруга несколько раз ловила её взгляд и каждый раз отводила глаза. В воздухе повисло неловкое молчание.
Прости наконец выдохнула Наталья. Дмитрий он и со мной говорил. Намекал, будто у тебя проблемы ну, с наркотиками, с законом. Говорил, чтоб я осторожнее была.
Анна почувствовала, как дрожь пробежала по спине. Даже здесь, в этом доме, где раньше смеялись, она теперь была чужой. Игорь жадно ел, будто боялся, что его вот-вот прогонят.
Через несколько дней Наталья подошла с озабоченным лицом:
Прости, но Мне страшно за детей. Дмитрий уже всем рассказал. Мне даже подкинули твои «медицинские справки».
Какие справки?!
Что у тебя опасная болезнь и ты употребляешь. Я знаю, что это ложь, но как я всем докажу? Меня уже воспитательница в саду расспрашивала.
Тёплый дом стал клеткой. Анна снова собирала вещи, в голове шумело, сердце сжималось. Игорь всхлипывал:
Я хочу своего медведя. Почему папа не дал его взять?
Папе сейчас не до этого, солнышко, ласково гладила его Анна.
Эту ночь они провели на остановке под жёлтым фонарём. Дорожная пыль, потрёпанные кусты. Игорь спал, положив голову ей на колени. Анна смотрела в чёрное небо, где не было ни одной звезды.
Она приняла решение:
Поедем, Игорек, на дачу. Помнишь тот домик? Где мы малину собирали.
Ночь казалась бесконечной, как дорога впереди только туманная надежда и старый дом на краю посёлка.
Дача встретила их заброшенностью. Покосившийся забор, заросший крапивой, будто устало вздохнул при их возвращении. Яблоня за домом сбрасывала листья, а тропинка казалась нетронутой годами.
Анна втянула воздух: запах прелой листвы, дымка из печки странное, но родное ощущение.
Мам, мы тут надолго? спросил Игорь, шлёпая по мокрым ступенькам.
Как получится, зайчик. Надо прибраться.
Они мыли окна: Игорь рисовал рожицы мыльной водой, а Анна смеялась, ловя себя на мысли, что впервые за долгое время не плачет.
Поможешь дорожку расчистить? спросила она. Игорь радостно принёс совок, и вместе они убирали ветки.
Перед сном Игорь прижался к ней:
Мам, а мы к папе уже не вернёмся?
Анна крепко обняла его:
Теперь мы сами по себе, Игорек. Всё будет хорошо.
Поздно вечером она открыла ноутбук. Пальцы замерли над клавиатурой хотелось исчезнуть, перестать быть этой Анной Соколовой.
Но она набрала письмо:
«Геннадий Петрович, добрый вечер. Вынуждена уехать из города. Есть ли возможность работать удалённо?»
Ответ пришёл утром.
Анна, сказал начальник ровно. Я в курсе ситуации. Попробуем удалёнку. Держитесь. Мы вас поддержим.
Она почувствовала есть опора. Маленькая, но настоящая.
День за днём Анна собирала документы, готовилась к новому заседанию. По ночам, когда Игорь засыпал, она тихо плакала. Иногда он приносил ей чашку чая или кривую поделку из пластилина:
Не грусти, мам.
Через неделю пришла повестка. Анна сжала кулаки, чтобы не закричать.
Второе заседание было ещё тяжелее. Дмитрий ворвался в зал, агре