Сыну — помогу, а невестка пусть сама справляется
Свою историю я, Татьяна Владимировна из Нижнего Новгорода, поведаю не за жалостью, а чтобы мир узнал, как порой криво складываются судьбы. Особенно когда тебя, мать, воспринимают запасным аэродромом лишь в час крушения. А в остальные дни — будто и не существовало тебя вовсе.
С тех пор, как мой Дмитрий привёл в дом свою избранницу Любовь, сердце ёкнуло — беды не миновать. Не то чтобы девушка сразу оттолкнула — внешне мила, скромна. Но от неё веяло ледяным безразличием. Пыталась сблизиться — звонила, спрашивала, предлагала поддержку. В ответ — сухое «справимся» или гробовая тишина. Телефон будто нарочно оставляла в другой комнате. Если и отвечала — сквозь зубы, будто одолжение делала.
Сперва утешала себя: «Может, зажатая? Раскроется со временем». Держалась на расстоянии, улыбалась. Но стоило собраться к ним — Люба «внезапно» мчалась то на маникюр, то к сестре, то на йогу. Оставляла меня наедине с сыном и гулким эхом пустой квартиры.
Хуже стало, когда съехали на съёмную квартиру. Исчезли, словно в черную дыру. Наберу — трубку бросают. Напишу — читают и забывают. Потом Дима звонит, оправдывается: «Мать, у Любы дела, не кипятись». Да дела бы простила — но где элементарное «здравствуй»?
Когда родилась внучка Катюша, надеялась — лёд растает. Но невестка выстроила стену: «Рано вам общаться», «Девочка капризничает», «Мы заняты». Её родные за тридевять земель — в Хабаровске, ни разу не приехали. Всё на Диме да на ней. А мне — запрет. Хотя я пенсионерка, бодра, готова сутками нянчиться.
Смирилась. Перестала надоедать. Не от равнодушия — чтобы не унижаться. Жила тихо в своей трёшке, купленной с бывшим мужем, который сбежал к молодой. Квартира — моя крепость, тихая гавань.
А две недели назад — звонок в дверь. Открываю: Димка с рюкзаком и Катей. Взгляд потерянный. Бормочет: «Мама, нас выгнали. Хозяйка продала жильё, а новых денег нет. Люба в декрете, меня сократили». Впустила, конечно.
Он осмотрел комнаты, спросил шёпотом: «Можно поживём тут?»
Вздохнула. Сына жаль, внучку — сердце рвётся. Но твёрдо сказала: «Ты — оставайся. И Катюша. А твоя Любовь… Пусть едет к своим. Я не бесплатная гостиница. Вчера игнорировала, а сегодня мать вспомнила? Нет уж. Пусть гордость теперь кормит».
Дмитрий молча потупил взгляд.
Не со зла я так. Но есть грань между добротой и попранием. Всю жизнь протягивала руку. Не виновата, что сын выбрал женщину, считающую свекровь пустым местом.
Скажи она хоть раз «спасибо». Пригласи на блины. Признай, что я — семья. Отдала бы последнюю копейку. А теперь — поздно. Пусть пожинает плоды.
Сын с Катей пока здесь. О них забочусь. А Люба? Может, одумается. Но, боюсь, поезд уже ушёл.