Марина Соколова с облегчением вздохнула, когда их машина наконец остановилась у дома после трёх дней отсутствия. Впервые за много лет она с мужем, Артёмом, выбралась в небольшое путешествие без детей. Они оставили двоих ребятишек Лизу (6 лет) и Мишу (4 года) на попечение Марининой матери, Галины Петровны, 68-летней пенсионерки, бывшей медсестры, которая всегда уверяла, что обожает внуков.
Марина сначала сомневалась. В последнее время Галина Петровна стала забывчивой теряла ключи, повторяла одни и те же истории, но Марина отмахнулась от тревоги. В конце концов, её мать тридцать лет проработала в медицине, была аккуратной и ответственной. «Ты слишком переживаешь, сказал Артём. Твоя мама души не чает в детях. Всё будет хорошо».
Когда Марина переступила порог, она крикнула: «Мама! Мы вернулись!» В ответ тишина. Она нахмурилась. Обычно Лиза уже бежала бы навстречу, крича, как скучала. В доме было непривычно холодно и тихо. Улыбка с лица Марины сошла. Она бросила сумку и поспешила в гостиную.
И тут она их увидела. Лиза и Миша лежали на диване, неподвижные, бледные, как фарфор. Их маленькие груди не поднимались. Марина закричала, упала на колени, стала трясти их. «Проснитесь! Пожалуйста, проснитесь!» Её рыдания разнеслись по дому, разбудив Артёма, который заносил чемоданы.
Артём застыл на месте. «Господи» его голос дрогнул. «Марина, вызывай скорую!»
Врачи приехали быстро, но было уже поздно. Оба ребёнка погибли. Марина ощутила, как рушится её мир, словно воздух вырвали из лёгких. В хаосе она заметила Галину Петровну, сидящую на кухне и пьющую чай с дрожащими руками.
Марина бросилась к ней. «Мама, что случилось?! Что ты с ними сделала?»
Галина Петровна подняла на неё мутные глаза. «Они устали Я дала им лекарство, чтобы поспали. Я не думала Просто хотела, чтобы они отдохнули. Они всё плакали по тебе».
Крик Марины был полон отчаяния. «Ты их убила!»
Полиция начала немедленное расследование. Токсикологическая экспертиза подтвердила: Лиза и Миша приняли смертельную дозу снотворного лекарства, прописанного Галине Петровне от бессонницы. Она растолкла таблетки и добавила в сок, думая, что «чуть-чуть» их успокоит. Но детские организмы не справились.
На допросе Галина Петровна дрожала. «Я не хотела им зла, повторяла она. Я люблю этих детей больше жизни. Они просто не переставали плакать Я подумала, если они уснут, всё наладится».
Но для Марины и Артёма её слова были ножом в сердце. Намеренно или нет их дети погибли. Прокуратура рассматривала дело по статьям о причинении смерти по неосторожности и халатности. Возраст и ухудшение памяти Галины Петровны усложняли ситуацию. Врачи предположили, что у неё могла быть ранняя стадия деменции, влияющей на рассудок.
В зале суда было полно народу. Марина сидела на первой скамье, сжимая фотографию Лизы и Миши, её глаза опухли от слёз. Артём держал её за руку, но и его трясло от горя и ярости.
Адвокат Галины Петровны настаивал, что она не хотела зла лишь ошиблась из-за помутнения рассудка. Но обвинение называло её преступно халатной: ни один здравомыслящий взрослый не стал бы давать детям сильнодействующие таблетки.
Соседи вспоминали, как Галина Петровна гордилась тем, что «лучше всех смотрит за внуками». Но некоторые признали: в последнее время она забывала элементарное оставляла включённой плиту, бродила по улице в растерянности.
Присяжные долго совещались. Марина металась. Она помнила мать героиней той, что выхаживала её в детстве, работала сутками. Но теперь эта же женщина отняла у неё всё.
Вердикт был вынесен: виновна в причинении смерти по неосторожности. Галине Петровне дали пять лет колонии-поселения с учётом состояния здоровья. Сердце Марины разрывалось снова не от жалости, а от осознания, что она потеряла и детей, и мать.
Жизнь после трагедии стала невыносимой. Их когда-то шумный дом превратился в склеп. Рисунки Лизы всё ещё висели на холодильнике, машинки Миши валялись в гостиной. Марина обходила детские комнаты стороной тишина была нестерпима.
Она ежедневно терзалась виной. «Зачем я их оставила? Почему не послушала интуицию?» В памяти всплывал момент, когда она передавала детей Галине Петровне, прощальное объятие, слова Лизы: «Мамочка, хорошо отдохни».
Артём старался держаться, но тоже тонул в горе. Они ходили к психологу, но каждая встреча заканчивалась слезами. Брак трещал по швам оба иногда винили друг друга: Марина за поездку, Артём за уверенность, что всё будет в порядке.
Город организовал поминальные службы по Лизе и Мише. Сотни людей зажигали свечи, молились, скорбели вместе с Соколовыми. Но никакие соболезнования не могли заполнить пустоту в душе Марины.
Галина Петровна писала из колонии письма с покаянием и воспоминаниями. «Я вижу их лица каждую ночь, писала она. Лучше бы умерла я». Марина редко их читала. Раны были слишком глубоки.
Спустя годы Марина стояла на кладбище перед двумя маленькими плитами. Сквозь слёзы она прошептала: «Я думала, она вас любит. Я думала, вы в безопасности».
Эти слова преследовали её. Она доверила детей тому, кого считала самой надёжной защитой бабушке. Но любовь обернулась трагедией.
История разошлась по стране, вызвав споры о старческом слабоумии, уходе за пожилыми и родительской бдительности. Но для Марины это не было темой для дискуссий. Это была её жизнь, разбитая навсегда.
И каждую ночь, закрывая глаза, она слышала смех Лизы и Миши теперь лишь эхо украденного будущего.
