После похорон мужа меня вывел сын к краю поселка. На обочине шоссе он, холодно глядя, произнёс: «Вот и всё, мама. Мы больше не можем тебя поддерживать».
Я не ответила. Долгое время хранила в сердце тайну, о которой невзирающий на меня сын однажды пожалеет.
Туманным утром мы хоронили Алексея. Мой старый чёрный зонтик не смог укрыть пустоту в груди. Я дрожала, сжигая ладан в кончиках пальцев, глядела на влажную землю. Тот, с кем я прошла почти сорок лет, превратился в кучу холодной земли.
Плакать не оставалось времени.
Иван, старший сын, которому Алексей доверял без вопросов, уже в тот же момент, пока гости ещё допивали кофе, забрал ключи от дома. Годами назад, когда отец был здоров, он сказал: «Мы уже старики. Переходим право собственности Ивану, чтобы он отвечал». Мы, мать и отец, передали дом и землю нашему сыну.
На седьмой день после погребения Иван позвал меня в поездку «прочистить голову». Я не знала, что меня ждёт нож в спину. Он остановился у заплесневевшего автобусного павильона на окраине и, как камень, сказал: «Выйди. Мы с женой больше не можем тебя держать. С этого момента ты сама».
В ушах зазвенел звон, мир наклонился. Его глаза были жёстки; если бы я замешкалась, он бы просто выгнал меня.
Я оказалась на низком табурете перед крохотной лавкой, сжав в руке тканевый мешок с несколькими вещами. Дом, в котором я ухаживала за мужем и растила детей, теперь был не моим на праве стоял Иван. Возврата у меня не было.
Говорят, у вдовы всё ещё есть дети. Иногда их наличие ощущается так же, как их отсутствие.
Иван загнал меня в угол, но я не шла с пустыми руками.
В кармане блузки я прятала банковскую книжку наши с Алексеем сбережения, копившиеся рублями год за годом, десятки миллионов. Мы никому не сказали: ни детям, ни друзьям.
«Люди меняются, когда видят, что ты им ничего не можешь предложить», однажды говорил мне Алексей. Я выбрала молчание. Не попрошую, не раскрываю, хочу увидеть, как жизнь и Иван менятся.
В первый вечер владелица лавки, тётя Нина, пожалела меня и принесла горячий чай. Я рассказала, что муж умер, а дети бросили. Она вздохнула: «Сейчас в нашем мире детей хватает, а любви не хватает».
Я сняла крошечную комнатушку, платя лишь процентами от накоплений. Жила скромно: старая одежда, дешёвая еда, без внимания.
Ночью, скрестившись на шатающемся деревянном ложе, я скучала по скрипу потолочного вентилятора и аромату имбирного салата Алексея. Боль от утраты была ощутима, но я говорила себе: пока дышу двигаюсь вперёд.
Я нашла ритм новой жизни. Днём работала на рынке: мыла зелень, таскала мешки, обворачивала продукты. Заработок был скромным, но мне было важно стоять на своих ногах, а не на чьёмто жалости. Торговцы начали звать меня «мама Татьяна». Никто не знал, что каждый вечер я открывала книжку, взглядывала на цифры на мгновение и прятала её снова моя тихая страховка.
Однажды вечером я встретила старую подругу, тётю Розу, с которой дружила в детстве. Я лишь сказала, что Алексей ушёл и времена тяжёлые. Она предложила место в своей семейной столовой, кровать в подсобке за работу. Трудно, честно, но пища была в полёте. Это дало ещё одну причину хранить секрет.
Слухи о «Иване» дошли до меня. Он жил в большом доме, ездил на новой машине и играл в карты. «Думаю, он уже закладывал право собственности», шепнул знакомый. Грудь сжалась, но я не стала звонить. Он оставил мать у обочины дороги что ещё сказать?
В столовой появился мужчина в строгом костюме, спутник Ивана. Он долго смотрел на меня и спросил: «Вы мать Ивана?» Я кивнула.
«Он нам должен миллионы», произнёс он. «Он скрывается. Если захотите его спасти, помогите. Я на мели». Затем он ушёл.
Я стояла с тряпкой в руках, думая о сыне о том, кого качала на руках, а теперь кто выгнал меня из машины. Было ли это справедливостью? Наказанием? Я не знала.
Месяцы прошли. Иван наконец появился худой, с пустыми глазами, небритый. Как только он меня увидел, опустился на колени.
«Мам, я ошибся», задыхался он. «Я был подлого. Пожалуйста, спаси меня хотя бы раз. Если не спасёшь, моя семья погибнет».
Воспоминания всплывали, как прилив: ночи в одиночестве, пустая дорога, боль. Тогда в ушах прозвучали последние слова Алексея: «Кем бы он ни стал, он всё равно наш сын».
Я молчала долго. Затем подошла к своей комнате, достала банковскую книжку наши пожизненные накопления и положила её на стол между нами.
Это деньги, которые твой отец и я откладывали, сказала я ровным голосом. Я скрывала их, боясь, что ты их не ценишь. Сейчас я отдаю их тебе. Но послушай: если вновь попрёшь топтать маминую любовь, ни одна сумма не поднимет тебя над землёй.
Иван дрожал, беря книжку, и плакал, как ребёнок под дождём.
Возможно, он изменится. Возможно, нет. Но я сделала всё, что могла как мать. И тайна, наконец, вышла наружу в тот момент, когда она была нужна.
