**Дневник Лизы Петровой**
Глухой удар — подушки безопасности резко раскрылись перед лицом. В глазах потемнело, сознание уплывало, но я не могла оторвать взгляда от него. Разве такое возможно? Неужели он здесь? Или я умираю, и это другой мир, где мы снова вместе? В голове всплыли обрывки памяти — тот страшный день, когда мне сказали, что его больше нет, будто начался заново, как будто кто-то нарочно вернул меня в эту боль.
«Нет!» — крик вырвался из груди, оглушительный, наполнивший всю квартиру. «Вы лжёте! Этого не может быть! Мой муж не бросил бы меня! Он не мог просто уйти!»
Я опустилась на пол, едва не потеряв сознание. Как это могло случиться с нами? С Максимом? Ему было всего тридцать два. Он был полон жизни. Как он мог умереть? Звонил его начальник — сказал, что тромб оторвался внезапно, «скорая» не успела.
«Ничего не смогли сделать. Когда приехали врачи, Максим уже был мёртв». Эти слова въелись в сознание, как кадры из кошмара, от которого не избавиться.
Что теперь? Как жить без него? Без него я не могла даже дышать. Слёзы лились сами, но я их не чувствовала. Телефон всё ещё был прижат к уху, а я смотрела в пустоту, не в силах вымолвить ни слова. Хотелось проснуться и понять, что это дурной сон, который вот-вот кончится.
В морг меня не пустили. Только на похоронах я увидела его. Даже тогда в глубине души надеялась, что он войдёт в дверь, рассмеётся и скажет: «Лизка, это же шутка! Ну, ты даёшь!» Может, это Первое апреля? Ладно, я всё прощу… Лишь бы он вернулся. Но он не вернулся. Он лежал в гробу, как будто спал.
Я кидалась к нему, рыдала, умоляла встать, кричала, чтобы он взял меня с собой. Падала в обморок, приходили в чувство нашатырём. Его мать еле стояла на ногах, пыталась утешить меня, но сама была раздавлена горем. Только отец Максима уводил меня от гроба, просил взять себя в руки. А я вырывалась и снова бежала к нему, звала обратно.
Похороны прошли как в тумане. Я видела, как закрывают крышку, визжала, когда меня оттаскивали, просила положить меня рядом. Потому что без него мне не жить. Невозможно. Долго не решалась бросить горсть земли на гроб — это означало признать, что его больше нет. А принять это казалось невозможным.
Дома, в пустой квартире, я пыталась собраться, но хватило сил лишь на пару минут. Прижавшись к стене, вспомнила, как мы познакомились.
«Девушка, вы что-то обронили!» — раздался за спиной приятный голос. «Девушка!» — улыбнулся Максим, заставив меня обернуться.
Я шла возле университета, повторяя конспекты, когда он протянул мне алую гвоздику.
«Это не моё», — покачала я головой.
«Теперь ваше», — рассмеялся он. «Вы так задумались, что мне захотелось вас порадовать».
Я смущённо взяла цветок. Не заметила, как легко завязался разговор, как он проводил меня до аудитории, а потом ждал после пар и предложил прогуляться. Это была любовь с первого взгляда. Русый, статный, с тёплой улыбкой — он покорил меня сразу. Рассказывал о семье, о планах, мечтал о детях. Казалось, он сошёл со страниц романа.
Но теперь этого не будет.
Тёплая улыбка сникла, и снова накатило. Было невыносимо возвращаться в реальность, которая отняла всё.
Семь лет вместе, три года в браке. Скромная свадьба — нам не нужны были роскошные подарки, мы и так были счастьем друг для друга. А теперь я одна. Без него, без части себя.
Как добралась до кровати — не помню. Утром распахнула глаза от звонка. Работа. Начальник дал время, но заместитель не справлялся — пришлось выходить.
«Лиза, привет! Это Кирилл. Можно на минутку?» — голос в трубке звучал неуверенно.
«Говори», — сухо ответила я.
«Не могу разобраться с отчётом по новому паркету… Не пойму, куда вносить артикул».
Я даже не злилась. Просто объяснила и бросила трубку. Провалилась в подушки, уставилась в пустоту рядом. Слёз больше не было, но глаза горели, будто в них насыпали песка. Так же было в детстве, когда соседский мальчишка швырнул в меня песком во время ссоры в песочнице.
Собрав остатки сил, поплелась на кухню. Надо было поесть — три дня почти ничего не брала в рот. Но от одного вида еды стало дурно. Глотнула воды и вернулась в комнату.
Боялась открывать фотоальбомы, смотреть видео с ним. Не могла слушать его голос — он и так звучал в голове. Иногда казалось, будто он зовёт меня, но, обернувшись, я снова осознавала — его нет. И не будет.
Через неделю после похорон решила выйти на работу. Там, среди бумаг и задач, можно было хоть ненадолго забыться. Я стала механизмом, работающим без эмоций. Так было проще. Лучше не чувствовать ничего, чем терпеть эту боль.
В пятницу собралась к родителям в загородный дом. Они уговаривали давно, но я не хотела никого видеть, не выносила их жалостливых взглядов. Но, возможно, сейчас это было нужно.
За рулём мысли снова понесли меня. Горе накрыло, слёзы потекли. Я не заметила, как выехала на встречку. Впереди мелькнула фура, но мир словно замедлился. Звуки пропали, осталась лишь тишина. Может, это судьба? Может, он зовёт меня?
Резкий крик вырвал меня из забытья.
«Поворачивай!» — мужской голос, скрежет тормозов.
Максим схватил руль и резко вывернул машину в сторону. Я не верила своим глазам — он здесь! Живой, но словно призрак, будто сквозь тумаИ тогда я поняла — он всегда будет рядом, пусть даже в памяти и в сердце нашего ребёнка.
