Лера давно привыкла любить Егора молча. Так было проще — одно неловкое слово могло разрушить двадцать лет дружбы.
Лишь однажды в его взгляде мелькнуло нечто незнакомое. Не привычная теплая привязанность, а что-то глубже, тревожное, почти мучительное. Она сразу почувствовала это — они всегда понимали друг друга без слов.
— Что-то случилось? — спросила она, откладывая книгу.
Его губы дрогнули, будто он собирался сказать что-то важное, но передумал.
— Ничего, — ответил он и резко отвернулся к окну.
Тишина повисла между ними — густая, неудобная.
— Ладно, я пойду, — наконец проговорил он, вставая.
Она не стала удерживать. Просто кивнула. О чем говорить? В те дни ни он, ни она не были свободны.
***
Они знали друг друга вечность.
В четырнадцать клялись дружить до гроба. В восемнадцать смеялись над влюбленными одноклассниками. В двадцать пять Егор был свидетелем на ее свадьбе. В тридцать Лера тащила его пьяного из бара после развода.
Первая встреча — ей семь, ему девять. Дворовая ватага гоняла в казаков-разбойников, а она, самая мелкая, отстала и упала. Старшие мальчишки тут же начали дразнить: «Рева-корова!»
И тогда он, всегда тихий, треснул главному забияке так, что тот шлепнулся в лужу.
— Больше не тронешь ее, — сказал он, вытирая окровавленную губу.
С тех пор они не расставались.
Дворовые разборки, первая сигарета за гаражами, школа с побегушками в буфет на переменах — все это было их общим прошлым. Потом — разные институты, но одна привычка: звонить друг другу среди ночи, если что-то важное.
Настоящая дружба. Такая, которая не кончается ни после первых романов, ни после свадеб, ни после ссор.
***
У Леры был надежный муж — Артем. С Егором они друг друга не поняли. Жену Егора звали Марина. Красивая, умная, но с «боевой подругой Лерой» встретилась лишь раз — на свадьбе. Тут же заявила: «Не мой круг». Так что дружить семьями, как мечталось в детстве, не вышло.
Зато остались друг для друга тем самым человеком. Тем, кому можно позвонить в три ночи со словами: «Плохо» — и знать, что приедут, нальют чаю или чего покрепче.
Такая дружба дороже денег.
Когда от Леры ушел муж, забрав половину мебели и ее веру в «долго и счастливо», Егор был рядом. Не давал ей бухать в одиночестве, терпел ее истерики, слушал бесконечные «как я могла так ошибиться?»
Артем ушел к стажерке. Банько, но Лера узнала последней.
— Ты что, не замечала? — удивились подруги.
Нет. Не замечала. Потому что в те дни, когда Артем задерживался «на работе», она ужинала с Егором. Смеялась над его глупыми шутками, жаловалась на жизнь, чувствовала себя… собой.
О разводе Егор узнал первым. Примчался сразу после ее звонка с оборванным «Он ушел».
— Я так устала притворяться счастливой, — рыдала Лера, глядя в окно.
— Знаю, — ответил Егор.
И она поняла: он и правда знал. Всегда знал.
С Мариной было иначе.
Она ушла резко, хлопнув дверью:
— Ты никогда не будешь любить меня так, как ее!
Он не стал спорить.
Когда он рассказал об этом Лере, она возмутилась:
— Что за чушь? Мы же просто друзья!
— Просто друзья, — повторил он, и в его глазах было что-то, от чего у нее перехватило дыхание.
— Она просто не знает тебя, — сказала Лера, наливая ему третью стопку. — Настоящего.
— А ты? Ты знаешь?
Она вздрогнула. Вспомнила, как когда-то писала в дневнике: «Представь, скажешь ему о любви. Он отшатнется. В его глазах — неловкость. Потом — редкие смс. Встречи в компании, где вы оба избегаете взглядов».
Она боялась потерять друга. Не хотела рисковать тем, что всегда было ее опорой. Егор единственный, кто принимал ее такой, какая она есть — с ее взрывным характером, с ее колкостями. Ни разу не хлопнул дверью, даже когда она орала на весь мир. Лера это ценила. И готова была для него на все.
Но дружба — не любовь. А вдруг не получится? Что, если снова стажерка? Как она тогда будет жить без него?
«Мы слишком разные», — думала Лера, когда он спорил с официантом о прожарке мяса.
«Я ей не пара», — считал Егор, наблюдая, как она закатывает глаза на его любимый боевик.
Они не замечали, как их споры превращались в шутки, понятные только им. Как в разногласиях рождалось то самое, чего так не хватало в их «правильных» отношениях с другими.
Любили молча, словно боялись нарушить детскую клятву.
***
Все решилось в аэропорту. Лера улетала в Киев — новый проект, новая жизнь. Возможно, навсегда.
— Ты забыла, — сказал Егор, протягивая забытый шарф.
— Оставь себе, — ответила она. — На память.
В его глазах мелькнуло то, что она видела много раз, но никогда не решалась распознать.
— Я не хочу память, — вдруг сказал он. — Хочу тебя.
Два слова. Двадцать лет ожидания. Одна жизнь, которая наконец обрела смысл.
— Если ты улетишь, — тихо проговорил он, — я этого не переживу.
Не «мне будет плохо». Не «я расстроюсь». А именно — «не переживу».
Она улыбнулась. Не сразу. Сначала позволила себе понять этот взгляд. Потом осознала, что счастлива.
— Знаешь, — сказала она. — Ради таких слов можно и рейс пропустить.
— Так ты остаешься? — он обнял ее. — Правда?
…По дороге домой она думала: «Когда-то у меня было все: муж, квартира, достаток. Но не было главного — того чувства, ради которого сжигают мосты, теряют голову, рискуют всем. Не было любви. А без нее все радости — пустота».
