Он узнал, что приёмный, когда сделал ДНК-тест. А виновата осталась я…
Кто бы мог подумать, что в нашей семье, где всё казалось таким спокойным и обычным, скрывалась такая горькая тайна. И самое обидное — когда этот секрет всплывает наружу, виноватыми оказываются те, кто меньше всего к нему причастен. Так вышло и со мной.
Всё началось за неделю до Нового года, когда мы с мужем решили навестить его родителей — просто посидеть за столом, пообщаться. И вот, за ужином у Дмитрия, моего мужа, возникла идея — подарить его отцу и матери ДНК-тест. Ну, как интересный подарок, чтобы узнать больше о своих корнях. Сейчас это популярно, казалось бы — ничего страшного.
Но едва он об этом заикнулся, как лицо свекрови стало белым, как мел. Она отвела меня на кухню и, дрожащими руками теребя кончик платка, умоляла не дарить этот тест. Я спросила, в чём дело. Она сначала мямлила, но потом созналась: «Он приёмный…»
Меня будто снежком в лицо ударило. Мой муж, которому уже 25 лет, оказывается, не родной сын своих родителей. Его усыновили из детского дома, когда он был младенцем. У него есть брат и сестра — родные дети свекрови, а он получается словно чужой… Но самое удивительное — мать мужа клялась, что любила его не меньше, а может, даже сильнее. «Он — мой сын, пусть и не по крови, но я бы за него жизнь отдала!» — рыдая, прошептала она.
Я спросила: «Почему не сказать ему правду? Почему молчали столько лет?» А она лишь вздохнула: «Боялись, что он почувствует себя ненужным. Всё равно бы ничего не изменилось…»
А потом вдруг бросила: «Теперь ты знаешь… Может, ты ему расскажешь?» Я онемела. То есть теперь мне придётся взвалить на себя этот груз, перевернуть его жизнь? Она уверяла, что он меня так любит, что легче примет это от меня. Мол, я смогу его успокоить, поддержать, и он быстрее простит. Но я отказалась. Твёрдо сказала: «Это ваша тайна. Вам нужно было сказать ему самим — ещё когда он был маленьким. Не перекладывайте на меня». Мы замолчали. Разговор оборвался, потому что на кухню зашёл свёкор и сам Дмитрий.
Прошёл месяц. Дмитрий всё же сделал ДНК-тест — просто из интереса. Через два месяца пришли результаты. И правда всплыла. Его ДНК не совпадала с анализами брата и сестры. Он был в шоке. Долго говорил с родителями, пытался добиться правды. Но вместо честности — недоговорки, паузы, полуправда. Его мир рухнул. В какой-то момент он просто перестал с ними общаться. Совсем. Год — тишина.
А недавно звонит свекровь. Голос дрожит от обиды: «Это ты виновата! Ты должна была сказать! Ты же знала!» У меня внутри всё сжалось. Почему я? Ведь я просила её — скажи сама, объясни по-человечески. У тебя было двадцать пять лет. Почему теперь виновата я?
Я переживала, конечно. Очень надеялась, что он их простит. Я не хотела, чтобы он жил с этой болью. Но я ни в чём не виновата. Не я лгала. Не я молчала четверть века.
Сейчас Дмитрий всё чаще говорит об усыновлении. Я его полностью поддерживаю. Он хочет стать тем родителем, которого у него не было — честным, любящим, открытым. Он говорит, что никогда не станет скрывать правду от ребёнка, потому что никто не должен расти во лжи.
И я верю, что у него получится. Он будет прекрасным отцом. Потому что знает, каково это — жить в семье, где тебя обманывали всю жизнь…
