5 декабря.
Сегодня произошло то, чего я боялся. Сижу на кухне, пью чай с липой и пишу этот дневник — надо выговориться.
Юлия Степановна, моя мать, готовила гречку с говядиной в старом чугунке — так вкуснее. Сын, Вадим, мой единственный, должен был скоро вернуться. Она накрыла кастрюлю полотенцем, укутала потеплее и пошла к нему — их квартира в соседнем подъезде. У неё был ключ.
Недавно они говорили по телефону. Вадим звонил с мобильного, но мать, не доверяющая новым штукам, перезвонила на городской. Ответила его жена, Арина, сказала, что Вадим на работе. Но он же сам упоминал, что теперь работает из дома… Кто-то врал. И мать знала: не сын.
Арина ворвалась в их жизнь, как метель. Девчонка из глухой деревни, без образования, без денег, без жилья. Как Вадим, умный парень с перспективами, мог так ослепнуть? Настоял на свадьбе, несмотря на уговоры подождать. Расписались, и Арина заселилась в уютную двушку — подарок на свадьбу. Квартира, слава Богу, оформлена на него.
Она не работала, «искала себя». Вадим же пахал с утра до ночи, чтобы содержать её. Недавно снял ещё одну квартиру — якобы под кабинет, потому что к Арине постоянно наезжали родственники из деревни. Чаще всех — «троюродный брат» Сергей, с которым, по её словам, выросли вместе. Мать не лезла, но сердце чуяло недоброе.
В тот день она решила порадовать сына любимой едой. Войдя в квартиру, не зажгла свет — чтобы не спугнуть. Из комнаты неслась разухабистая музыка. Мать заглянула — и руки разжались. Чугунок грохнулся на пол. В комнате, обнявшись, кружились двое. Арина и какой-то мужик — точно не брат.
Музыка смолкла. Арина выскочила, бледная. «Юлия Степановна! — фальшиво заулыбалась. — А мы вас не ждали!»
— Вижу, — сквозь зубы процедила свекровь.
— Заходите! Чайку налью, — суетилась Арина, надеясь на отказ.
Мать протянула сумку: «Принесла Вадиму поесть. Надеюсь, не остыло». Арина, радуясь, что пронесло, пообещала укутать кастрюлю потеплее.
Мать вышла во двор, села на лавочку. Тишина. Дети спят, старики у телевизоров. Она качала головой, пытаясь собрать мысли. Правильно сделала, что не устроила сцену — Арина бы вывернулась. Но чугунок… Она, фельдшер скорой, привыкла не дрожать в критических моментах. А тут — провал.
Через неделю она повторила попытку — с пирогами. Вошла бесшумно, достала телефон, засняла… Тот же трек, но сцена уже не танцевальная. Закончив запись, постучала. Арина, взъерошенная, приоткрыла дверь. «Пироги для Вадима», — сказала свекровь и ушла.
Вечером обсудили с отцом варианты. Можно было выгнать Арину на месте — но та накрутила бы сыну, что её оклеветали. Рассказать Вадиму — но он, мягкий, мог поверить в «невинный поцелуй». Нет, нужен был точный удар.
В воскресенье они пришли в гости. Мать поставила на стол пироги, выпили по чаю, а затем спросила: «Ну что, Арина, себя нашла?»
Вадим нахмурился — мать никогда так не говорила.
— Пока нет, — процедила Арина.
— А я могу помочь, — мать положила телефон на стол.
— Что это? — Вадим смотрел на экран, где его жена и «брат» вели себя… своеобразно.
— Интересное кино, сынок?
— Ты мне изменяешь?! Он не брат?! — голос дрожал.
Арина встала, лицо пылало. «Нет, не брат. Мы приехали с ним вместе — денег нет, житья нет. А тут ты, чистенький, с квартирой и маменькой. Решили пожить — а там видно будет».
— Ты говорила, что любишь…
— Мало ли что я говорила! — фыркнула Арина. — Наивный.
Она ушла собирать вещи. Вадим сидел, будто громом поражён. Отец молчал. Мать молилась про себя: «Только бы не побежал за ней…»
Когда дверь хлопнула, сын посмотрел на мать. В глазах — пустота.
— Попьём чаю, — сказала она.
Вадим взял пирог. Мать знала: время и любовь залатают раны.
Вывод: доверяй, но проверяй. Особенно если речь о тех, кто дорог.
