В тихой деревушке на берегу Волги, где воздух пропитан ароматом цветущих вишнёвых садов, мы с супругом живём в добротном доме, двери которого всегда открыты для гостей. У нас есть особая горница для приезжих, а если места не хватает — с радостью уступим свою постель, лишь бы людям было тепло и уютно. Так нас учили: накормить, обогреть, дать кров — дело святое. Никогда не запирали мы дверь перед роднёй да друзьями.
За долгие годы брака Бог подарил нам троих детей. Старшая дочь, Дуняша, живёт по соседству, в уездном городке. Видимся мы почти каждую неделю, а её муж, Иван, — золотой человек, всегда поможет и дрова наколоть, и печь затопить. С таким зятем мне грех жаловаться.
Младшая, Марфуша, учится в губернском городе. Мечтает о большом деле, и я её понимаю — дети подождут, а мечту ловить надо, пока силы есть. Звонит часто, делится новостями — знаю, не забудет она родителей.
А вот сын, Егор, уехал далеко — в Новгородские земли. После училища с товарищем дело своё затеяли, теперь всё в заботах да хлопотах. Жена у него, Аграфена, и шестилетний внук Ванюша, свет очей моих. Но с невесткой не сложилось. Аграфена — из другого теста: холодная, неразговорчивая, вечно всем недовольна. Нашу деревню ей скучной кажется, даже Ванюшу отговаривает к нам ездить. В прошлый их приезд выдержали всего два дня, а потом Аграфена заявила, что «воздуху не хватает». Егор изредка наведывается один — лишь бы ссор не было.
В том году у мужа выдалась свобода от работ, и решили мы проведать сына. За все годы ни разу не бывали у него — так хотелось увидеть, как живёт. Конечно, предупредили заранее, не как снег на голову.
Егор встретил нас на станции с улыбкой. Аграфена, к удивлению, стол накрыла — скромный, но всё же. Разговоры завязались, смеялись — уж думала я, может, и правда не всё так плохо. Но с наступлением вечера сердце моё упало в подпол. Егор объявил, что ночевать мы будем в постоялом дворе. Сначала подумала — ослышалась. Постоялый двор? Мы, родители, к родному сыну приехали, а он нас — в чужие стены?
К восьмому часу он подводу нанял и отвёз нас в какую-то убогую клетушку. Холодно, сыро, кровать скрипит, а в углу затхлостью пахнет. Сидели мы с мужем как громом поражённые — не верилось, что родная кровь так обошлась. Я бы и на полу в их горнице спала, мне хоромы не нужны! Но, как оказалось, Аграфена твёрдо стояла на своём: места для нас в их доме нет.
Утром проснулись голодные. В постоялом дворе печи не было, а в местной харчевне цены кусались. Позвонили Егору, он велел приходить на завтрак. Весь день просидели в их хоромах, пока сын с женой по делам. Ванюша радовал нас своими детскими речами, но на душе всё равно было пусто. Вечером — снова ужин, а потом опять подвода и постоялый двор. На третий день не выдержали, билеты переложили и домой уехали, не дождавшись конца «гостеприимства».
Дома излила душу Дуняше. Та аж поседела от гнева. Схватила телефон и выложила брату всё, что думает о его поступке. А я сидела да плакала: как мог родной сын, которого растила с такой любовью, так обойтись с матерью? Теперь и говорить с ним не хочется. Не звенитТеперь сижу у окна, смотрю на закат над рекой и думаю — неужели всё, чему мы его учили, кануло в Лету вместе с нашими старыми обычаями.
