Продадим дом, а маму — к нам
Артём сидел на кухне с женой, Ольгой. Та возилась у плиты, без умолку перечисляя свои планы. Он же, допивая кофе перед работой, смотрел в окно на рассвет и пытался уловить суть её бесконечного монолога.
— Ты меня вообще слушаешь? — Ольга вдруг впилась ногтями ему в плечо.
— Конечно, родная! — поспешно ответил Артём, отстраняясь. Маникюр у неё был безупречный — острый и опасный.
— Тогда повтори, что я сказала? — в её глазах вспыхнул холодный вызов.
Артём вздохнул:
— Опять про продажу дома завела.
— А почему?
— Если мама переедет к нам, будет проще. Не надо за неё платить.
— Ты в курсе, что там глухомань? Ни магазинов, ни поликлиники. Зачем ей одной маяться? Пенсии едва хватает! Или мы теперь должны её содержать? — голос Ольги звенел презрением.
Ей уже под сорок, и эта жесткость звучала почти зловеще. Низкий, хрипловатый тембр когда-то сводил Артёма с ума… Не тот серебристый смех, что в двадцать, но всё ещё гипнотизирующий.
Ему самому давно за сорок, и привычка подчиняться жене въелась в кровь. Обычно это шло на пользу.
— Маме же где-то жить надо, — неуверенно пробормотал он.
— Конечно. У нас. А дом продадим. Кредиты закроем, ещё и на жизнь останется. Да и ей веселее будет, правда? — Ольга сверкнула зубами, как рысь, учуявшая добычу.
***
Тамара Петровна начала день как обычно. Солнце уже высоко, а она только проснулась. Выходит в сад — проверить яблони. В кармане зазвонила старенькая «Нокия».
Новые технологии её пугали. Даже стиральную машинку Артём объяснял ей раз пять. А здесь, в деревне, тишина и покой. Как будто время остановилось.
Но голос сына в трубке сжал её сердце:
— Мам, мы с Олей решили — продаём твой дом.
— Что?! — Тамара Петровна опустилась на лавочку, задыхаясь.
— Ты чего? В деревне одной пропадёшь. С нами и уход будет, и пенсия целее. Деньги нам очень кстати.
— То есть… я буду вам мешать? — прошептала она.
— Да что ты! Комнату выделим, всё будет. Собирайся, завтра приеду.
Сын бросил трубку, оставив её одну. Они же договаривались — он оплачивает счета, а дом её убежище. Как она могла подумать, что он вот так всё перевернёт?
Вечером Ольга сморщилась:
— Тамара Петровна, ну что за борщ! Вся кухня воняет! — она распахнула окно, будто спасаясь от чада.
— А как же мне готовить? Я не привыкла к вашим блюдам, — смутилась старушка.
— Готовьте нормально! Пасту, салаты. Чтобы и нам есть, и гостям не стыдно.
На следующее утро Артём объявил:
— Покупатель нашелся. В выходные приедет.
— Так быстро? — Тамара ахнула.
— Цену снизил. Да и ремонт там нужен.
Ольга ехидно добавила:
— Вам бы, Тамара Петровна, не о ремонте думать, а о наследстве для внуков.
— Каких внуков? — больно уколола свекровь.
— Вот потому их и нет, что жить негде!
***
Тамара не могла привыкнуть. Всё здесь давило: холодный камень кухни, стеклянный стол, чёрный пол. В её доме были обои с розами, а здесь — тюрьма.
Однажды, вернувшись из магазина, она застала Ольгу за разбором её вещей.
— Куда?! — старушка схватилась за сердце. Там были платья её молодости.
— Навожу порядок! — огрызнулась невестка. — Завтра ремонт начинаем, потолки натяжные ставить.
Вечером Артём оправдывался:
— Мам, она ошиблась…
— Как можно «ошибиться», выбросив мои вещи?! А этот ваш отпуск в Турцию?! Где деньги, которые обещали?
Ольга лишь пожала плечами:
— Наши деньги — как хотим, так и тратим.
Ночью Тамара не спала. Утром твёрдо сказала сыну:
— Уезжаю к Лиде. Лучше у подруги поживу.
Артём побледнел:
— Мам, давай обсудим…
— Поздно. Ты позволил ей меня выжить.
Когда Ольга вошла, между ними грянул скандал.
— Хватит! — рявкнул Артём. — Ты уничтожила всё! Уходи!
Она улетела в Турцию, а потом исчезла. Артём подал на развод. Теперь он ездит к матери, умоляя вернуться. Она плачет, но не соглашается. Может, через год простит. Он будет ждать.
