**Дневник Анны Ивановны**
Мы решили тебе лучше будет жить отдельно, наконец произнёс Денис, почти шёпотом, будто боясь собственных слов.
Отдельно? уставилась на него Анна. Что ты имеешь в виду, сынок? Куда?
За его спиной уже стояла Светлана, скрестив руки, лицо холодное, как лёд.
Не волнуйтесь, мама, мы всё устроили. Есть очень хороший дом престарелых. Чистота, врачи, компания, трёхразовое питание всё, что нужно. Там вам будет лучше, чем здесь.
Анна молчала. В груди что-то медленно сжалось.
«Хороший дом», «вам будет лучше» но она слышала лишь одно:
«Ты нам больше не нужна.»
Она не плакала. Не умоляла. Только кивнула.
Если так будет легче всем прошептала.
Через неделю у двери стоял маленький коричневый чемодан. Денис помог спустить его по лестнице, избегая взгляда матери.
Прости, мама, так будет лучше, ты увидишь, пробормотал он.
Да, сынок, тихо ответила Анна. Легче Тебе, наверное.
На улице моросил мелкий холодный дождь, когда такси остановилось перед серым двухэтажным зданием на окраине города. На вывеске было написано: «Золотой Закат. Дом престарелых».
Внутри пахло хлоркой и манной кашей.
Женщина-сиделка, средних лет, равнодушно махнула рукой.
Восьмой номер. Здесь тепло, есть телевизор. И тут же ушла.
Комната была маленькой, с одним окном, за которым виднелась кривая орешина. Одеяло жёсткое, цвета выцветшие. Анна провела по нему ладонью.
«Вот и всё», подумала она.
Первые дни она почти ни с кем не разговаривала. Ела, спала, слушала звуки из соседних комнат. Иногда кто-то плакал, иногда кричал в гневе. Время сливалось воедино. Утро и вечер казались одинаковыми.
Она чувствовала, что жизнь кончена.
Но однажды в коридоре появилось новое лицо. Молодая женщина, улыбчивая, в платке, с корзинкой домашних плюшек.
Здравствуйте! весело сказала она. Я Марьяна, волонтёр. Пришла поболтать, почитать вам. Вы же Анна Ивановна?
Да, это я.
Соседка рассказала о вас. Говорит, вы раньше учительницей были?
Анна удивлённо кивнула.
Литературу преподавала в школе.
Как чудесно! улыбнулась Марьяна. В детском доме как раз ищут человека, который помог бы детям с чтением. Трудные судьбы, отстают, но очень стараются. Пойдёте со мной?
Анна сначала не ответила. Сердце вдруг громко застучало.
К детям? Учить? прошептала она, словно боясь поверить.
Да. Если хватит сил, я вас отвезу.
Через неделю они уже тряслись в старом микроавтобусе. За окном мелькали окраины Москвы: дома, рынки, люди. Анна прижала ладонь к стеклу и тихо вздохнула.
Детдом был шумным, ярким миром. Мальчишки и девчонки носились по коридорам, смех и гам наполняли воздух. Но когда Анна начала читать им первую главу «Детей подземелья», воцарилась тишина.
Голос её дрожал, но каждое слово излучало тепло. Дети слушали, будто под гипнозом.
Видите, как они вас слушают? позже сказала Марьяна. Давно никто так не говорил с ними.
С тех пор Анна приходила каждую неделю. Помогала читать, учила писать, рассказывала о жизни, о доброте. И каждый раз, возвращаясь в дом престарелых, она чувствовала сердце стало чуть легче.
Прошло время. Однажды её вызвал директор детдома.
Анна Ивановна, у меня предложение. Один из воспитателей уходит на пенсию. Дети вас обожают. Останетесь у нас на полставки? И комнату выделим.
Анна онемела.
Я? Но мне уже семьдесят восемь
Именно поэтому! Такие сердца нам и нужны. Не бумажки, а доброта.
Когда она переехала в детдом, ей казалось, будто началась новая жизнь. Дети обступили её, кричали:
Анна Ивановна вернулась!
Она смеялась, обнимала их и впервые за долгие годы чувствовала себя по-настоящему счастливой.
А в старой квартире Денис листал телефон. Наткнулся на статью: «Пожилая учительница, которая обрела новый дом среди детей».
На фото была его мать.
Она сидела среди ребят, держа за руку мальчишку, и улыбалась.
Подпись гласила:
«Она самый важный человек для тех, у кого никого нет».
Денис долго смотрел на фотографию. Светлана спросила:
Что случилось?
Он ответил только:
Прости, мама.
Анна так и не узнала, что сын произнёс эти слова.
Она просто жила дальше тихо, мирно, но переполненная любовью.
А когда однажды дети принесли ей рисунок с большим красным сердцем и надписью:
«Ты наше сердце, Анна Ивановна!» она поняла: Бог забрал у неё один дом, чтобы дать другой.
