«Встану — чтоб никто не увёл!» Как баба Надя поднялась с кровати, заподозрив деда Мишу в шашнях
Баба Надя совсем ослабла. Ни говорить, ни подняться, ни даже в окно взглянуть — всё было ей не под силу. Лежала, отвернувшись к стене, словно смирилась с неизбежным. Её муж, дед Миша, как всегда зашёл в дом, вскипятил воду, заварил душистый чай — аромат разлился по всей избе, будто в прежние времена. Хотел подбодрить супругу, но услышал не те слова, на которые надеялся.
— Вон в шкафу моё сарафан лежит, — прошептала Надя. — И косынка, в которой меня хоронить будут… Ты только не перепутай, она в целлофане, отдельно…
— Да что ты городишь?! — взорвался Миша. — Найду я твой сарафан! А вот кого возле ларька встретил… Марфу! Как разоделась! Глазам больно. Подходит ко мне, шепчет: «Не прогуляешься со мной, Михаил?» Ну, что скажешь?
И тут случилось чудо. Баба Надя скинула одеяло, резко села, а затем — встала! Шаг за шагом, медленно, но уверенно направилась к шкафу.
Миша замер с чашкой в руке.
А началось всё раньше, когда две фельдшерицы, Тоня и Зоя, сидели на ночном дежурстве в сельской амбулатории. Было тихо, больные спали, и женщины решили посмотреть старый фильм про любовь.
— Смотрю в сотый раз — и всё равно трогает, — улыбнулась Зоя.
— А я всегда про наших бабушку с дедушкой вспоминаю. Баба Надя с дедом Мишей — прямо как герои кино. Любовь у них — настоящая…
Тоня рассказывала, как баба Надя ворчала на мужа, а он лишь посмеивался:
— Вечно ты меня пилишь! А я, между прочим, золотой муж!
На что баба Надя тут же огрызалась:
— Золотым стал только после пенсии, а до того — гуляка первый сорт!
Когда бабушка слегла, все решили — конец близок. Им с дедом за восемьдесят перевалило. Врачей вызывали, даже платного специалиста из города привозили. Но анализы — в порядке, давление — как у космонавта, температуры нет. А Надя всё лежала, в потолок смотрела, от еды отказывалась.
— В горле ком стоит, — шептала она. — Ничего не лезет… Всё, пора…
Дед Миша крутился вокруг неё, как пчела около мёда.
— Чайку с малинкой? — предлагал.
— Не хочу…
— Ну хоть манной кашки! Сам варил!
Бабушка лишь отворачивалась. Но ради него всё же ела понемногу — ложку каши да глоток чая.
Однажды дед вышел из дома, нахлобучив ушанку. Надя слабо приподнялась:
— Ты куда?
— Да скоро вернусь, — буркнул он.
И пошёл к Аграфене — местной травнице. Та дала ему корешков, нашептала заговор, объяснила, как «вернуть к жизни» жену.
— Все сработает, — сказала, — если сердцем верить.
Дед вернулся, заварил травы — аромат на всю избу пошёл! И тут баба Надя снова за своё:
— В шкафу сарафан мой лежит… На похороны…
Но Миша вдруг бросил:
— А Марфу видел у ларька! Вся в рюшечках! Говорит, весна, соловьи запели, гулять бы. Да ещё и мне предложила пройтись. Ну что скажешь?
Марфа была его первой любовью. Замуж выходила трижды, но овдовела, а теперь так и норовила подмигнуть Мише. Шептала, что счастье своё упустил, что жизнь могла бы сложиться иначе…
Баба Надя про эти её речи знала. И хоть дед отнекивался, семя сомнения в ней сидело.
А он ещё добавил:
— И Ульяну встретил! Вся как на подбор — шубка новая, губы алые, глаза горят. Муж у неё — развалина, а она — ягодка!
Тут бабушка скинула одеяло, спустила ноги и с видом оскорблённой царицы пошла к шкафу.
— Сапоги мои где?! — рявкнула она.
— Какие похороны? — зашипела Надя. — Вон, у меня вся одежда — тряпьё! Тулуп моль сожрала, платки — хоть в утиль!
— Ты сама говорила — не надо ничего…
— А теперь надо! — заявила она, яростно роясь в шкафу.
— И Марфа, и Ульяна уж, наверное, очередь заняли. Думают, я сдуру помру? А я вот встала! Где картошка твоя? Жрать хочу! И чай подавай, этот, с духом!
С той поры Надя снова засуетилась по дому, прибиралась, ворчала по-прежнему. Куда девалась её «смертельная слабость» — никто не понял.
Дед купил ей новый тулуп, платок с цветочками да даже ботинки на каблучке. Теперь баба Надя по деревне шествует — царица! Дед Миша рядом ковыляет, довольный, глаза хитро прищурены, будто знает, кто кого переиграл.
— Ты посмотри на него! — жаловалась бабушка дочери, приехавшей через неделю. — Я ещё не остыла, а он уже баб заигрывает! Марфа, Ульяна — бесстыжие! Не отдам! Назло всем встала — и ещё век проживу, ясно?
Той же ночью Тоня и Зоя досмотрели фильм. Потом просто сидели, болтали. Ночь длинная, до смены ещё далеко.
— Какие у тебя бабушка с дедом замечательные! — улыбнулась Зоя. — Настоящая любовь.
— Золотую свадьбу справили. Теперь до бриллиантовой недалеко, — гордо сказала Тоня. — Старость, конечно, не радость, но держатся. И, главное, любят.
— А баба Надя, наверное, боится, что дед к другой уйдёт?
— Ещё как! — рассмеялась Тоня. — Зря тревожится. Он у неё — верный, как пёс. Зато мотивация — хоть отбавляй!
И обе залились смехом — звонко, от души, так, как смеются только те, кто знает: годы идут, но любовь — вечна.
