Гости разошлись, а осадок остался
— Мам, ну что за слова? — Светлана швырнула грязную тарелку в раковину так, что та громко звякнула. — Какая я неблагодарная? За что мне тебя благодарить, интересно?
— За то, что всю жизнь на тебя положила! За то, что твоего отца терпела ради детей! За то, что себе во всём отказывала, лишь бы у вас всё было! — Лидия Васильевна стояла посреди кухни, раскрасневшаяся от гнева, и сжимала в руках кухонное полотенце.
— Мам, хватит! Гости только ушли, а ты сразу на меня набросилась! Что я такого сделала? Плохо приняла твоих подруг? Стол не накрыла? Пирог не испекла?
— Не сделала! Вот именно — не сделала! — Лидия Васильевна развернулась и принялась яростно мыть кружки. — Сидела, как чужая, когда Антонина Георгиевна про внуков рассказывала. Молчала, когда Нина спрашивала, как у Витьки дела. Даже «спасибо» не сказала, когда тебя хвалили!
Светлана провела рукой по вискам. Голова раскалывалась после трёх часов за столом с мамиными подругами. Эти вечные расспросы, сравнения, нравоучения о том, как жить правильно. Бесконечное недовольство всем на свете.
— Мам, мне тридцать шесть. Я взрослая женщина. И не обязана улыбаться каждую секунду.
— Взрослая! — фыркнула мать. — Взрослые живут отдельно, к слову. А не на шее у матери в сорок лет.
— Мне тридцать шесть, а не сорок! И я не на твоей шее! Я плачу за квартиру, покупаю продукты, убираюсь, готовлю!
— Готовишь! — Лидия Васильевна резко обернулась, глаза сверкали. — Что ты готовишь? Макароны с сосисками? А кто сегодня щи варил? Кто котлеты жарил? Кто весь день убирался перед приходом гостей?
Светлана опустилась на стул. Силы покидали её. Эти бесконечные упрёки, попытки доказать свою правоту выматывали сильнее любой работы.
— Хорошо, мам. Я ужасная дочь. Что ещё ты хотела услышать?
— Я хотела услышать «спасибо»! — Лидия Васильевна ударила ладонью по столу. — Простое «спасибо, мама, за то, что пустила в свой дом, за то, что не выгнала, когда муж ушёл». «Спасибо, что помогаешь с Витькой, водишь к врачу, забираешь из школы». Но нет! Тебе кажется, что я обязана!
Светлана почувствовала, как в горле застрял ком. Да, мама помогает с сыном. Да, она живёт в её квартире уже три года после развода. Но разве она не старается? Разве не пашет на двух работах, чтобы вносить свою долю?
— Мам, я благодарю тебя каждый день. Может, не словами, но делами. Я же не прошу денег, сама зарабатываю. Помогаю по дому.
— Помогаешь! — мать села напротив, сжимая полотенце. — А знаешь, что Антонина сегодня сказала? Что её Катенька нового мужа нашла. Хороший человек, с деньгами. Сразу предложил им переехать. А у тебя что? Третий год одна, работа-дом. И никакой личной жизни.
— Какое это имеет значение? — вспылила Светлана. — Я не могу мужчину в магазине купить! Встречу подходящего — выйду. Нет — так нет.
— Одна! — Лидия Васильевна вскочила и зашагала по кухне. — А я что, вечная? Мне семьдесят три. Сколько мне ещё осталось? А ты останешься одна с ребёнком на руках.
— Витя не малыш, ему уже четырнадцать.
— Четырнадцать! Самый сложный возраст! Ему отец нужен, мужское воспитание. А что он видит? Мать, которая с утра до ночи на работе, и бабку, которая его растит.
Светлана поднялась. Разговор катился по привычной колее. Сейчас начнётся перечисление всех её ошибок, провалов, неудачных решений.
— Мам, я пойду. Завтра рано вставать.
— Конечно, иди! — крикнула ей вслед Лидия Васильевна. — Как всегда, когда разговор по душам — уходишь! Прячешься!
Светлана замерла в дверях. Эти слова больно резанули. Может, потому что в них была правда.
— Я не прячусь, мам. Просто устала от этих разговоров. Тебе всегда что-то не так. Что бы я ни делала — плохо.
— Не так! — Лидия Васильевна подошла ближе. — А как надо? Объясни, почему в тридцать шесть ты живешь с матерью? Почему нет своей семьи? Почему мой внук без отца растёт?
— Потому что так сложилось! — сорвалась Светлана. — Не все рождаются с наследством! Надо было сына поднимать, работать, а не по мужчинам шляться!
— По мужчинам! — ахнула мать. — Ты это так называешь попытки устроить личную жизнь?
— Мам, хватит! — Светлана развернулась и быстро ушла в комнату. За спиной ещё долго звучал возмущённый голос, но слов уже не разобрать.
Она закрыла дверь и прислонилась к ней. В комнате было тихо. Витя сидел за уроками у окна. Услышав шаги, обернулся.
— Мам, вы с бабушкой опять ссорились?
— Не ссорились. Просто поговорили.
Мальчик скептически посмотрел. В свои четырнадцать он уже понимал взрослые разборки.
— Я слышал, как она кричала. И ты тоже.
Светлана погладила его по голове. Тёмные волосы, как у неё. Серые глаза — в отца. Высокий, худой. Умный не по годам.
— Взрослые иногда спорят. Но это не значит, что мы не любим друг друга.
— Из-за чего?
Светлана села на кровать. Как объяснить то, что сама до конца не понимает? Эти обиды, претензии, чувство вины?
— Бабушка думает, что я плохая дочь. А я считаю, что стараюсь.
— Ты хорошая, — серьёзно сказал Витя. — Ты работаешь, помогаешь мне с уроками. Готовишь нормально. Не орёшь, как некоторые.
— Спасибо, сынок, — Светлана едва сдержала слёзы. — А гости тебе понравились?
Витя поморщился.
— Они всё про своих внуков рассказывали. Потом начали выяснять, почему у тебя нет мужа. Бабушка расстроилась.
— Расстроилась?
— Ну да. Когда тётя Тоня хвасталась, что её дочь удачно замуж вышла, бабушка вся покраснела и стала говорить, какая ты умница. А они скептически так смотрели.
Светлана вздохнула. Значит, дело не только в её поведении. Мама почувОна обняла сына и подумала, что, несмотря на все трудности, у них есть самое главное — друг друга.
