Прости, мамочка, я не смог оставить их там, прошептал мне мой шестнадцатилетний сын, когда принес домой двух новорождённых двойняшек.
Когда Илья вошёл в дверь, держась в руках за крошечных младенцев, я чуть не потеряла рассудок. Он спросил, чьи это дети, и всё, что я знала о материнстве, жертве и семье, мгновенно превратилось в прах.
Я и представить не могла, какой поворот судьбы меня ждёт.
Меня зовут Аграфена, мне сорок три года. Пять последних лет стали уроком выживания после самого горького развода, о каком только можно мечтать. Мой бывший муж, Дмитрий, не просто ушёл он унес с собой всё, что мы построили, оставив меня одну с сыном Ильёй, едва хватает на жизнь.
Илья уже шестнадцать, и он всегда был моим вселенной. Даже после того, как отцовская фигура исчезла, бросив его к более молодому сопернику, Илья хранил тихую надежду, что отец всётаки вернётся. Его пустой взгляд разрывал меня каждый день.
Мы живём в небольшом двухкомнатном жилье, в одном доме от Городской больницы им. Ивана Павлова, в Москве. Аренда небольшая, а школа Ильи совсем рядом, так что он может добираться пешком.
Тот вторник начался, как любой другой. Я складывала бельё в гостиной, когда услышала, как открылась входная дверь. Шаги Ильи звучали тяжело, почти неуверенно.
Мамочка? его голос прозвучал иначе, чем я знала. Мамочка, надо срочно сюда прийти.
Я бросила полотенце и бросилась в его комнату. Что случилось? Ты ранен?
Как только я вошла, мир застыл.
Илья стоял в центре комнаты, держит в руках два маленьких свёртка, завернутые в больничные покрывала. Двойняшки. Маленькие мордочки были сморщены, глаза лишь приоткрыты, кулачки сжаты к груди.
Илья мой голос прервался. Что это? Откуда они?
Он посмотрел на меня с решимостью, смешанной со страхом.
Прости, мамочка, сказал он тихо. Не смог их оставить.
Колени предательски согнулись. Оставить? Илья, откуда ты их взял?
Это двойняшки. Мальчик и девочка.
Руки дрожали. Сразу расскажи, что происходит.
Илья глубоко вдохнул. Я был в больнице сегодня после обеда. Мой друг Марк упал с велосипеда, и я отвёз его на приём. Мы ждали в отделении неотложной помощи, и тогда я увидел его.
Кого ты увидел?
Папу.
У меня захватило дыхание.
Эти малыши их папина кровь, мамочка.
Я замерла, не в силах осмыслить эти слова.
Папа вышел из одной из родильных палат в ярости, продолжил Илья. Я не подошёл к нему, но любопытство взяло верх. Я спросил у медсестры Чень, твоей подруги, кто это.
Я кивнула, не слыша собственного голоса.
Чень сказала, что Сильвия, папина подруга, родила вчера двойняшек. Папа просто ушёл, сказав медсестрам, что не хочет иметь с ними дел.
Меня ударило, как ножом в спину. Не может быть.
Это правда, сказал Илья. Я нашёл Сильвию в одной из палат, она плакала, не могла дышать, её состояние резко ухудшилось после родов. Врачи говорили о осложнениях, инфекциях, ребёнки почти не держались.
Илья, это не наше дело
Это мои братья и сестра! голос его раскололся. Я сказал Сильвии, что принесу их домой на время, чтобы ты увидела, и может быть, мы поможем. Я не мог оставить их там.
Я упала на край кровати. Как тебе позволили взять их? Тебе же всего шестнадцать.
Сильвия подписала временный выписочный лист. Она знает, кто я. Я показал ей свой паспорт, медсестра Чень гарантировала меня. Сказали, что формальность, но Сильвия плакала и говорила, что не знает, что делать.
Я посмотрела на крошечных детей в его руках. Они казались крошечными кристаллами, готовыми рассыпаться.
Ты не можешь так. Это не твоя ответственность, прошептала я сквозь слёзы.
Чья тогда? бросил Илья. Папина? Он уже доказал, что ему всё равно. Что если Сильвия не выживет? Что будет с этими малышами?
Мы вернём их в больницу прямо сейчас. Это слишком сложно.
Мамочка, пожалуйста
Нет. Я стала твёрдой. Обуйся в сапоги. Мы идём.
Путь к больнице был удушлив. Илья сидел на заднем сиденье, держал двойняшек в корзинах, которые мы схватили в спешке из гаража.
Подойдя к входу, нас встретила медсестра Чень, её лицо было напряжено от тревоги.
Аграфена, извините, Илья только что
Где Сильвия? спросила я.
Комната 314. Но, Аграфена, нужно знать ситуация ухудшилась. Инфекция разрослась быстрее, чем ожидали.
Моё сердце сжалось. Насколько тяжело?
Выражение Чень всё сказало.
Мы поднялись на лифте в тишине. Илья ласково шептал ребёнкам, пока они плакали.
Открыв дверь 314й, я увидела Сильвию бледную, почти мёртвенно-голубую, подключённую к нескольким капельницам. Ей было не больше двадцати пяти. Когда она увидела нас, глаза сразу наполнились слезами.
Прости меня, всхлипнула она. Я не знала, что делать. Я одна, я больна, а Дмитрий
Я понимаю, тихо сказала я. Илья рассказал всё.
Он просто ушёл. Когда узнал о двойняшках и своих осложнениях, сказал, что не может справиться, сказала она, глядя на крошечных детей в руках Ильи. Я даже не знаю, выживут ли они.
Илья сразу ответил: Мы будем о них заботиться.
Илья начала я.
Мамочка, смотри на неё. Смотри на этих малышей. Они нуждаются в нас.
Почему? спросила я. Почему это наша проблема?
Потому что никому другому они не нужны! воскликнул он, затем ослабил голос. Если мы не вмешаемся, их заберут в приёмный отдел, могут разлучить. Что ты об этом думаешь?
Ответа не нашёл.
Сильвия протянула дрожащую руку: Пожалуйста. Я не имею права просить, но они мой брат и сестра. Они моя семья.
Я посмотрела на крошечных детей, на Илью, который уже почти стал взрослым, и на умирающую женщину.
Нужно позвонить, сказала я наконец.
Я набрала номер Дмитрия, который стоял у входа больницы. Он ответил спустя несколько звонков, явно раздражённый.
Что?
Это Аграфена. Нужно обсудить Сильвию и двойняшек.
Долгий молчаливый пауза. Как ты об этом узнала?
Илья был в больнице. Он видел, как ты уходишь. Что с тобой не так?
Не начинай. Я не просил этого. Мне сказали, что ты используешь контрацептивы. Всё это катастрофа.
Это мои дети!
Ошибка, холодно сказал он. Я подпишу нужные бумаги, если ты хочешь их взять, но я не буду участвовать.
Я повесила трубку, не успев сказать лишнего.
Через час к нам приехал Дмитрий с адвокатом. Он подписал временный опекунский документ, не взглянув даже на детей. Подняв плечами, сказал: Больше не моя забота.
И ушёл.
Илья посмотрел, как он уходит. Я никогда не стану, как он, прошептал он.
Той ночью я привела двойняшек домой. Подписанные бумаги я едва понимала, но согласилась взять их под временную опеку, пока Сильвия оставалась в больнице.
Илья обустроил им комнату, нашёл подержанную кроватку в магазине «Барахолка», отдал свои карманные деньги.
Делай уроки, голосом без живости сказала я. Или иди с друзьями.
Это важнее, ответил он.
Первая неделя была адом. Двойняшки я назвала их Лилия и Максим плакали без перерыва. Памперсы менялись каждые два часа, кормления каждые три часа, ночи без сна. Илья старался делать всё сам.
Я отвечаю, повторял он.
Ты ещё ребёнок! кричала я, глядя, как он в три часа ночи держит по одному малышу в каждой руке.
Он не жаловался. Я находила его в его комнате в странные часы, разогревая бутылочки, шепча им сказки о нашей семье до тех пор, пока они не засыпали. Он рассказывал им истории о том, как всё было до ухода Дмитрия.
Он иногда пропускал школу, усталость брала верх. Оценки падали, друзья перестали писать. А Дмитрий? Он исчез из всех звонков.
Три недели спустя всё изменилось. Я вернулась с вечерней смены в столовую и нашла Илью, держащего Лилию, которая громко плакала и была горячей на ощупь. Я коснулась её лба кровь отмёрзла в жилах. Возьми сумку с подгузниками, идём в приемный, сейчас же, крикнула я. Приёмное отделение было хаосом света и громких криков.
У Лилии поднялась температура. Показали анализ крови, рентген грудной клетки, эхокардиограмму. Илья не уходил от кровати, сидел рядом, рука прижата к окну, слёзы текли по лицу.
Пожалуйста, будь здорова, шептал он. В две часа ночи к нам пришла кардиолог.
Мы нашли дефект: у Лилии врождённый сердечный порок межжелудочковый дефект с лёгочной гипертензией. Состояние тяжёлое, нужна операция как можно скорее, сказала она.
Илья упал на ближайший стул, дрожа. Как тяжело? спросила я, пытаясь не дрожать.
Жизнь может быть под угрозой, если не лечить. Операция возможна, но дорогая, ответила она.
Я вспомнила наш скромный сберегательный счёт, который собирала пять лет, подрабатывая в столовой. Сколько стоит? спросила я.
Сумма была в сто пяти тысяч рублей. Моё сердце сжалось. Мы бы потеряли почти всё.
Илья посмотрел на меня, опустив голову. Мамочка, я не могу просить
Не проси, прервала я. Мы сделаем это.
Операцию запланировали на следующую неделю. Пока Лилия оставалась дома, мы строго следили за лекарствами и пульсом. Илья почти не спал, ставил будильники каждый час, проверяя её дыхание.
Что если чтото пойдёт не так? спросил он однажды утром.
Тогда мы разберёмся вместе, ответила я. Вместе.
В день операции я пришла в больницу до рассвета. Илья держал Лилию в желтой пледочке, которую сам купил, а я обвязывала Максима. Хирурги пришли в семь тридцать.
Илья поцеловал её лоб и шепнул чтото, что я не расслышала. Затем мы ждали. Шесть часов я прошёл по коридорам, Илья сидел, голова в руках. Одна медсестра принесла кофе и тихо сказала:
Девочка счастлива, что у неё такой брат.
Когда наконец вышел хирург, улыбка пробежала по её лицу.
Операция прошла успешно, объявила она. Показатели стабильны, прогноз хороший. Нужно время на восстановление.
Илья встал, слегка пошатываясь. Можно её увидеть? спросил он.
Через час, ответила она. Сейчас в реанимации.
Лилия провела пять дней в детской реанимации. Илья был там каждый день, держал её крохотную руку через решётки, обещал, что будет её качать на качелях в парке, что Макси будет пытаться украсть её игрушки, но он не даст.
В тот же день я получила звонок из соцслужбы. Сильвия умерла утром от инфекции, распространившейся в кровь. Перед смертью она изменила завещание, назначив меня и Илью постоянными опекунами двойняшек. Она написала:
Илья показал мне, что такое настоящая семья. Пожалуйста, берегите моих детей. Скажите им, что их мать их любила. Скажите им, что Илья спас их жизнь.
Я села в столовой больницы и плакала за Сильвию, за малышей и за невозможную ситуацию, в которую нас бросило.
Илья лишь крепче сжал Макси и прошептал: Всё будет хорошо. Мы всё преодолеем.
Три месяца спустя случилась новость о Дмитрии: автокатастрофа на трассе М-5, он погиб, едва успев добраться до благотворительного мероприятия. Я ничего не почувствовала лишь пустую признательность за то, что он уже не был частью нашей жизни.
Год прошёл с того вторника, когда Илья вошёл в дверь с двойняшками. Теперь мы семья из четырёх.
Илья уже семнадцать, готовится к последнему году школы. Лилия и Макси растут, шалят, заполняют наш маленький дом игрушками, пятнами и постоянным смехом. Илья стал более зрелым, но всё ещё кормит их ночью, читает сказки разными голосами, панически реагирует, если ктото чихает слишком громко. Он бросил футбол, практически перестал встречаться с друзьями, планирует поступление в местный колледж, ближе к дому. Я возмущаюсь тем, как многое он жертвует, но когда спрашиваю, он лишь качает головой:
Я не жертва, мамочка. Я моя семья.
На прошлой неделе я нашла его спящим на полу между двумя кроватками, одна рука протянута к каждому ребёнку. Макси сжался в кулачок вокруг пальца Ильи. Я стояла в дверях, глядела на них и вспоминала тот первый день.
Как я была испуганКак я была испугана, но увидев их мир, я поняла, что спасла не только их, но и себя.
