Просто легла у меня под резную дверь…

Просто лёг у двери
Это случилось в январе, в самый сильный мороз, который не бывало за многие годы. Снег дошёл до колен, воздух резал, словно сталь, а ветер дул так, что даже вдох причинял боль.
Наша крошечная деревушка почти исчезла на краю края, к тому моменту почти полностью опустела. Ктото переехал в город к детям, ктото вернулся в родную землю. Оставились лишь те, у кого некуда идти. Я тоже была среди них.
После смерти мужа и когда дети улетели, дом опустел не только снаружи, а будто и изнутри. Стены, когдато наполненные голосами, замолчали. Я грела печь, готовила себе скромную пищу суп, кашу, яйца. Хлеб крошила на подоконник для птиц. Свободное время заполняла книгами старыми, уже потрёпанными, с пометками на полях. Телевизор почти никогда не включала в нём лишь шум, а не слова.
В тишине я начала слышать, как дом вздыхает в ветре, как за дымоходом воет метель, как доски скрипят от мороза.
И тогда появился он.
Слышался скрежет у веранды. Я подумала, может, сорока резвится, или соседская кошка. Но звук был иной едва слышный, будто ктото из последних сил царапает. Открыла дверь холод ударил в лицо, словно ку́чка. Посмотрела вниз и замерла.
В куче снега споткнулся крошечный, чёрный, запачканный организм. Не кошка скорее тень. Но глаза яркожёлтые, как у совы, светились. Смотрели прямо в меня, не умоляя, а вызывая. Как будто говорили: «Я дошёл так далеко. Либо приютишь меня, либо отпустишь. Дальше уже не пойдёт».
Одна передняя лапа отсутствовала. Было старое рану, врезанную грубым осколком, без крови, лишь шов на месте. Шерсть свисала в клубках, покрытая клещами и грязью. Кости выступали наружу. Только Бог знает, через что он прошёл и сколько шёл, пока не оказался у моего дома.
Я стояла несколько секунд, проглотила слезу, затем спустилась по лестнице. Он даже не шевельнулся. Не бросился бежать, не свернулся кугой, лишь слегка задрожал, когда я протянула к нему руку, а потом снова стал неподвижен.
Я подняла его и принесла в дом. Был легче перышка. Я подумала: «Он не выдержит до утра». Но уложила его на ковёр рядом с печью, положила под него старую постель, чашку воды и кусочек курицы. Он не трогал еду, лишь лежал, тяжело дыша, будто каждый вдох требовал усилий.
Села рядом, наблюдала. И вдруг поняла: он как я. Усталый, избитый, но всё ещё живой. Всё ещё держится.
Всю неделю я ухаживала за ним, словно за новорождённым. Кормилa его, чтобы он не чувствовал одиночества. Говорила с ним, рассказывая о дне, жалуясь на здоровье, вспоминая мужа, которого всё ещё зову в снах. Он слушал. Понастоящему слушал. Иногда открывал глаза, как бы шепча: «Я здесь. Ты не одна».
Через несколько дней он впервые выпил воды. Затем лизнул кашу с моего пальца. Вскоре попытался встать. Поднялся, пошатнулся, упал, но не сдавался. На следующий день попытался снова и встал. Хромая, неуверенно, но шёл.
Я назвала его Чудо, потому что иначе не могла бы назвать.
С того дня он сопровождал меня повсюду: в курятник, на веранду, в кладовку. Спал у края кровати, а когда я поворачивалась, тихо мяукал, будто спрашивая: «Ты со мной?». И в моих вечерних слёзах он приходил, прижимался и смотрел в глаза.
Он стал моим исцелением, моим отражением, смыслом.
Соседка, тётка Галя, только качала головой:
Любаша, ты чтото сошла с ума? На улице их столько, сколько звёзд на небе. Зачем тебе это?
Я лишь пожала плечами. Как объяснить ей, что эта чёрная, лишённая лапы тенькот спасла меня? Что с его появлением я начала жить, а не просто существовать?
Весной он грелся на террасе, ловил бабочек, учился бегать на трёх ногах. Сначала спотыкался, но быстро освоился. Начал охотиться даже принёс мышь, гордо показал и ушёл спать.
Однажды исчез на целый день. Я нервно искала его, звонила, бродила по лесу. Вечером он появился, задранный, но победно шагающий. Возможно, нашёл своё прошлое или рассчитал счёт с кемто. Затем три дня проспал, почти не вставая.
Он прожил со мной пять лет. Не просто выжил, а жил своей жизнью, со своими привычками, характером. Любил масляную кашу, ненавидел пылесос, прятался от бури под одеялом, а если я была рядом под моим коленом.
Старел быстро. В последний год почти не выходил в двор, спал больше, едал меньше, движения стали осторожнее. Я чувствовала, что конец близок. Каждый утренний подъём я проверяла, дышит ли он, и, если да, благодарила.
Весной он просто не проснулся. Лёжа, как обычно, у печи, не открыл глаз. Я села рядом, положила ладонь на его тёплую шерсть, но сердце уже знало. Слёз не было сразу. Я долго гладила его, шептала: «Спасибо, Чудо. Ты был всем. Без тебя меня бы не было».
Похоронила его под старым яблоневым деревом, где летом он любил лежать в тени. Положила в коробку, обернула мягкой фланелой, простилась в тишине.
Прошло три года. Сейчас со мной живёт другая кошка рыжая, молодая, смелая, совсем не похожа на него. Но иногда, особенно вечером, я замечаю в проёме чёрную тень или слышу знакомый шорох.
Тогда улыбаюсь, потому что знаю: он рядом. Он часть меня. Мой Чудо.
Если у вас тоже был ктото похожий на моего Чуда, поделитесь своей историей в комментариях.