ПРИМИРЕНИЕ
Папа, уже не приходи к нам. Как только ты уходишь, мама начинает плакать и не успокаивается до утра. Я засыпаю, просыпаюсь, снова засыпаю, снова просыпаюсь, а она всё рыдает. Я спросил: «Мам, слёзы изза папы?» а она лишь шмыгнула носом, говоря, что простужена. Но я уже подросла и знаю, что такой насморк не заставит слёзы звучать, как дождь.
Иван с дочерью сидят за столиком в московском «Кофейнике», помешивая маленькую уже остывшую чашку кофе. Дочка, Василиса, даже к мороженому в вазочке не протянула пальца: там лежали разноцветные шарики, покрытые зелёным листочком и вишенкой, весь ансамбль облит шоколадом. Любой шестилетний ребёнок бы сломал бысь от такого зрелища, но Василиса уже с прошлой пятницы решила поговорить с папой серьёзно.
Иван молча сидит, а потом, наконец, говорит:
Что же нам делать, доченька? Полностью разорваться? Как я тогда жить буду?
Василиса морщит крошечный носик такой же, как у мамы, чуть картошкой напоминающий, думает и отвечает:
Нет, папа. И я без тебя не справлюсь. Давай так: позвони маме и скажи, что каждую пятницу будешь забирать меня из детского сада. Мы будем гулять, а если захотим кофе или мороженого сядем в кафе. Я тебе всё расскажу, как мы с мамой живём.
Потом, задумавшись, добавляет:
Если захочешь посмотреть на маму, я каждую неделю буду снимать её на телефон и присылать тебе фотки. Договорились?
Иван, глядя на свою маленькую мудрецу, слегка улыбается и кивает:
Хорошо, так будем жить.
Василиса с облегчением вздыхает и берётся за своё мороженое. Но разговор ещё не закончен ей нужно сказать главное. Когда у неё от разноцветных шариков под носом образовались «усы», она облизывает их и снова становится серьёзной, почти взрослой. Ей уже надо заботиться о своём мужчине, пусть тот уже и старый: у Ивана на прошлой неделе был день рождения. Василиса в садике нарисовала ему открытку с огромной цифрой «28».
Лицо девочки снова стало серьёзным, брови сдвинулось, и она произнесла:
Думаю, тебе стоит жениться
И, с доброй ноткой, прибавила:
Ведь ты ещё не так уж стар
Иван оценил «жест доброй воли» дочери и хмыкнул:
Скажешь тоже «не так уж стар».
Василиса, подхвачивая энтузиазм, продолжила:
Не так уж, не так уж! Смотри, дядя Серёжа, который уже дважды к маме приходил, даже уже слегка лысый
Она показала на лоб, пригладив кудряшки ладошкой, а потом, увидев, как Иван напрягся и взглянул ей в глаза, будто поймал мамину тайну, прижала обе ладошки к губам и расширила глаза знак ужаса и растерянности.
Дядя Серёжа? Какой же это «дядя Серёжа», который так часто к вам в гости? Мамин начальник? почти громко произнёс Иван, размахивая руками.
Я, папа, не знаю, растерялась Василиса. Может, и начальник. Он приносит конфеты, торты и, к слову, маме иногда дарит цветы.
Иван, сцепив пальцы на столе, задумался. Понял, что в этот миг принимает важное решение. А молодая женщина, зная, что мужчины часто медлят, подталкивает их к правильному, ведь её роль быть той, кто направляет.
Долгое молчание сменилось решительным вздохом Ивана, он расправил пальцы, поднял голову и сказал Если бы Василиса была старше, она бы поняла, что его тон напоминает трагический вопрос Отелло к Дездемоне. Но пока она лишь собирает жизненный опыт, наблюдая, как люди радуются и страдают изза пустяков.
Пойдём, доченька. Уже поздно, я отведу тебя домой и поговорю с мамой, сказал Иван.
Василиса не стала спрашивать, о чём именно, но ощутила важность момента, быстро доела мороженое. Поняв, что решение отца важнее любого лакомства, она почти бросила ложку, слезла со стула, вытерла губы тыльной стороной ладони, шмыгнула носом и, глядя прямо в отца, прошептала:
Я готова. Идём.
Домой они почти бросились. Иван держал дочь за руку, и она, словно знаменосец в походе Андрея Болконского, развевалась в его хвосте. Подъездный лифт медленно закрывался, увозя одного из соседей вверх. Иван, слегка растерянный, посмотрел на Василису, та же снизу вверх, решительно спросила:
Ну что? Ждём кого? На седьмом этаже?
Иван схватил дочь и бросился вверх по лестнице. Когда мама, наконец, открыла дверь, он сразу же сказал:
Ты не можешь так поступать! Кто такой Серёжа? Я тебя люблю, и у нас есть ты, Василиса
Не отпуская дочь, он обнял и маму, а Василиса обняла их обоих за шею, закрыв глаза, ведь взрослые теперь уже целуются.
