Знаешь, была у меня такая история — грустная, но светлая.
Лена и Виктор Смирновы мечтали об одном — о машине. Не просто о куске железа, а о свободе, которую они представляли себе с самого начала семейной жизни. Тридцать лет копили — работа, дача, подработки, отказывали себе в мелочах. Всё ради одной цели: купить машину и отправиться в путешествие. Без планов, без спешки, только они и бескрайняя дорога.
И вот мечта сбылась. В старом гараже рядом с верной «Нивой» появился серебристый «Киа Спортейдж». Виктор ходил вокруг неё, как мальчишка, разглядывал каждый сантиметр, гладил капот, а Лена уже видела, как они мчатся по незнакомым трассам, ночуют у озера, пьют чай из термоса на заправках, встречают рассветы в новых городах…
Маршрут продумали до мелочей. Виктор отвечал за технику — изучил карты, записал все заправки и мотели, рассчитал расстояние. Лена — за атмосферу: в её блокноте были отмечены кафе с местной кухней, достопримечательности, лучшие места для фото. Никому не рассказывали — это была их личная история.
Лето заканчивалось. Оставалось доделать дела на даче. Был сентябрь, в воздухе уже чувствовалась осень. Они ехали домой — всего двадцать километров. Лена смотрела в окно, Виктор тихо насвистывал мелодию. Всё было хорошо.
А потом — больше ничего не было.
Он резко сбросил скорость, схватился за руль, тело дёрнулось вперёд и замерло. Машина остановилась посреди дороги. Лену резко прижало ремнём, она не сразу поняла, что случилось. Крик, паника… Виктор не отвечал. Просто лежал, склонив голову на руль.
Скорая приехала быстро. Но… Он уже не дышал. Сердце. Молниеносно. Ремень ещё пах его одеколоном, а его самого уже не было.
Начались тяжёлые дни: милиция, дочь с мужем, похороны, вопросы. Но Лена не слышала никого. Она сидела в той же машине, где ещё недавно мечтала, и смотрела, как его увозят. Без слёз. Без слов. Пустота.
Прошло девять дней. Сорок. Три месяца.
Дочь приезжала, приносила еду, убиралась. Пыталась говорить. Но Лена была где-то далеко. Двигалась механически — варила суп, ходила в магазин, но внутри будто замёрзла.
А потом дочь, словно невзначай, спросила:
— Мам, а эта серебристая машина — наша?
— Виктор её… — начала Лена, и тут память ударила обухом. Всплыли картинки: как он выбирал модель, как радовался, как записывал маршрут… И она разрыдалась. По-настоящему. Не сдерживалась — рыдала так, что дочь испугалась. Плакала весь день. А потом уснула. А проснулась — и поняла: надо жить. Ради него.
Весной она приехала на дачу. Открыла Викторов рюкзак — он так и стоял нетронутым. Внутри лежала синяя папка. Их маршрут. Его почерк. Его пометки: «тут будем пить кофе», «тут тебе понравится».
Лена захлопнула папку. Слёзы подступили, внутри клокотала злость. «Какая, к чёрту, мечта?!» — хотелось крикнуть. Почти выбросила. Но не смогла. Положила в сумку.
Теперь на дачу ездила на электричке. Зять забрал машину — обещал возить, но как-то не сложилось. Она не обижалась. Ей, вроде, уже и не нужно.
Но по вечерам она открывала папку. Сначала — украдкой. Потом — каждый день. Читала. Вспоминала. Ей казалось, он рядом. Шепчет: «Поехали, Лен».
И однажды она решилась. Вернувшись в город, записалась на курсы. Не обычные — на «экстремальное вождение». Инструктор, парень лет тридцати, сначала ухмыльнулся. Но Лена упёрлась. Училась. Сжимала руль так, будто от этого зависела её жизнь.
Получила права. Настоящие. С отметкой. С гордостью.
А потом пришла к дочери. Твёрдо.
— Катя, спустись, пожалуйста. С ключами. И с документами.
Взяла их, подошла к машине. Погладила капот. Села. Завела.
И поехала. Без слов. Через три дня она была за границей — в той стране, с которой начинался их маршрут.
Дальше — больше.
А с дочерью поговорит потом. Она поймёт. Это ведь была их с Виктором мечта. И теперь это — Ленина дорога. Дорога без него. Но всё равно — вдвоём.
