**Поездка к морю**
В пятьдесят девять лет Николай Петрович Смирнов остался вдовцом. Дочь после похорон матери сразу предложила отцу переехать к ним.
— Папа, поехали к нам. Ну как ты тут один? Тяжело же. Хотя бы на первое время… Придёшь в себя…
— Спасибо, Лизонька, но не поеду. Не переживай за меня. Я не дряхлый старик, сам справлюсь. Что я у вас буду делать? Лучше ты поживи у меня подольше, — с надеждой посмотрел на неё Николай Петрович.
— Пап, там Миша и Серёжа одни. У Миши переходный возраст, у Серёжи работа… Мне надо ехать, — виновато ответила Елизавета и обняла отца.
— Понимаю, — похлопал её по руке Николай Петрович.
— Обещаешь звонить, если что понадобится?
— Что мне одному нужно? Еду приготовлю, стиральная машина есть, полы сам вымою. Пока Наденька болела, всему научился. Она только подсказывала. Разве у меня грязно? — в голосе его прозвучала обида.
— Что ты, пап, очень чисто. Не сердись, просто волнуюсь, — прижалась к его плечу Елизавета.
— С горя пить не начну. В молодости водку не жаловал, а сейчас и подавно. Не тревожься, поезжай.
Так и решили. Николай Петрович собрал дочери гостинцев. Елизавета приподняла тяжёлую сумку.
— Пап, зачем столько? У нас всё есть.
— Попробуй матери отказать. Бери, лишним не будет. Поезд довезёт, Серёжа встретит, — буркнул он без злости.
На вокзал приехали за минуту до отправления. Проводница проверила билет, велела заходить — состав скоро тронется.
Елизавета в последний раз обняла отца, поцеловала в щетинистую щёку. Схватила сумку, отводя глаза, чтобы он не увидел слёз. Быстро зашла в вагон. Через закрывающуюся дверь махала ему, улыбаясь сквозь слёзы.
Николай Петрович долго смотрел, как поезд, набирая скорость, превращался в точку и исчезал. Сердце сжалось от тоски. Вот и остался один. Пока дочь была рядом, держался, а теперь дал волю слезам. Вокруг смеялись, разговаривали, а он шёл к автобусной остановке, будто в пустыне, ничего не замечая.
«Ах, Наденька, как мне без тебя-то? Может, зря я с Лизой не поехал?» Дойдя до остановки, решил идти домой пешком — оттянуть момент, когда придётся войти в пустую квартиру.
Шёл по пыльной улице, вспоминая, как встретил Надю…
***
Со школы Коля был влюблён в Ларису — хрупкую девушку с золотистыми веснушками и медными волосами. Веснушки не исчезали даже зимой, лишь бледнели. Он называл её «солнышко».
В выпускном классе её отцу нашли туберкулёз. Врачи посоветовали переехать в тёплый климат — из сырого центра на юг. Родители Ларисы быстро продали квартиру и уехали к Чёрному морю, купив там дом.
Сначала они часто писали друг другу. Мать ругалась: вместо подготовки к экзаменам он сидит, смотрит в окно или пишет письмо. В каждом обещал приехать следующим летом. Коля уже мысленно был там, с Ларисой.
После первого курса пошёл в стройотряд, чтобы заработать на поездку, не просить у родителей. Вернулся в августе загорелым, худым, и с порога заявил: едет на юг, к Ларисе.
Мать воспротивилась:
— Один не поедешь. Напиши сначала, предупреди её родителей. Год прошёл — всё могло измениться.
Сотовых тогда не было, стационарных телефонов у многих тоже. Пришлось писать письмо, ждать ответа, корить себя за потерянное время.
Когда ответ пришёл, оказалось — билеты на поезд достать почти невозможно. Тем более обратные. Все будто сговорились провести остаток лета на море. Так Коля и не поехал тогда.
Обиженный на весь мир, он написал Ларисе, что следующим летом уж точно приедет, у них всё впереди…
Она не ответила. Коля страдал, злился на родителей, писал снова и снова — но так и не получил ни строчки.
Дождливым осенним утром он бежал на автобус и врезался в девушку. Она выронила сумку в лужу. В тот день на пары он не попал.
Они сидели в кафе, разговаривали. С Надей было легко, будто знал её всю жизнь. Она училась в медучилище. Её сумка и учебники сохли на батарее.
— Ты ничего важного не пропустила? — спохватился Коля.
— Зачёт по анатомии. Всё равно бы не сдала, преподаватель строгий, — рассмеялась Надя.
Её тёмные глаза поразили его — глубокие, как омут. Сначала он ещё вспоминал Ларису, но та была далеко, а новая любовь — вот она, рядом.
Матери Надя сразу понравилась: скромная, серьёзная, с хорошей профессией. Не страшно отдать сына в такие руки. И любовь у них была спокойной, как сама Надя. Они окончили учёбу и сразу поженились. Через год родилась Лиза.
Лариса иногда снилась. Коля просыпался взволнованный, но тут же успокаивался — рядом были Надя и дочка. Да и у Ларисы, наверное, уже своя семья. О чём жалеть? Как сложилось, так и сложилось.
***
Вернувшись домой, Николай Петрович решил не поддаваться тоске. Снял с зеркал чёрные тряпки, загрузил бельё в стиральную машину, распахнул окна, вымыл полы. В чистую квартиру врывался шум улицы, и она больше не казалась такой пустой.
«Вот видишь, Наденька, справляюсь. Ты не переживай за меня. Скоро встретимся», — говорил он, глядя на её фото в рамке. Лизу не пустил повязать чёрную ленту: «Для меня она живая, здесь, в сердце».
На работе директор вызвал его:
— Понимаю, как тебе тяжело. Выделили тебе путёвку на юг — поезжай, отдохни. Бархатный сезон, фрукты, спокойно.
— Я же отпуск уже отгулял, — удивился Николай Петрович.
— Бери за свой счёт. Материальную помощь выписал. Считай премией за работу.
Он взял билет в плацкарт на середину сентября и написал заявление.
С Надей они были на юге лишь раз, когда Лиза в пять лет часто болела. Врач посоветовал море для иммунитета. После поездки дочка окрепла. Потом у Нади начались проблемы с сердцем — не до путешествий.
В поезде Николай ПетровичЧерез год Николай Петрович продал московскую квартиру и переехал в приморский городок, где теперь каждое утро гулял по берегу, вслушиваясь в шум прибоя и тихо разговаривая с Надей, которая, как он верил, по-прежнему была рядом.
