Мои сыновья не появлялись у меня пять лет, а как только узнали, что квартиру я хочу оставить племяннице — тут же примчались.
Я мать двоих сыновей, троих внуков, невестки есть… а живу, будто безродная. Всю жизнь думала: выращу мальчиков — будут опорой в старости. Ан нет. Муж мой скончался пять лет назад, и с тех пор ни разу не зашли, не позвонили, даже открытки не прислали. Но стоило мне сказать, что животину свою отдам племяннице — тут же объявились, будто по свистку.
Родила я их, растила, сердце вложила. С мужем души в них не чаяли: учили, помогали, на ноги ставили. Пока отец был жив — хоть изредка да на мгновение забегали. А как в землю его опустили — будто и матери у них не стало.
Живут в том же городе, до меня — сорок минут на автобусе. Оба семейные, у каждого своя жизнь. Внуки у меня есть, да только младшую внучку даже в глаза не видела. После травмы ноги плохо хожу, а до них не дозвониться — вечно заняты, трубку бросают, обещают перезвонить, да так и не звонят. Привыкла уже, что их слова — пустой ветер.
Когда соседи сверху затопили, старшего сына позвонила — не взял. Младшему набрала — пообещал приехать, да так и не приехал. А дело-то пустяковое — пятно на потолке закрасить. Пришлось мастеров нанимать. Не деньги жаль — получается, часа для матери сыновья найти не могут.
Холодильник старый сломался — опять к ним. Попросила: «Съездите со мной, боюсь, в магазине обманут». А они: «Мама, не переживай, продавцы подскажут». В итоге поехала с братом и его дочкой — моей племянницей Катей.
Потом пандемия началась. Вот тут-то и вспомнили, что мать у них есть. Раз в месяц звонили, наставления сыпали: «Не выходи», «Есть заказывай», «Осторожнее будь». Только вот я не умею через телефон заказы оформлять. Катя научила. Она же лекарства приносила, сидела, когда температурила. Каждый вечер звонила: «Тётя Галя, как самочувствие?» Стали мы с ней ближе, чем с родными детками.
Праздники теперь с братом и его семьёй встречаю. Внучка Кати меня бабушкой зовёт. И поняла я однажды: сыновья есть, но душевнее мне с племянницей. Она ничего не просит, просто рядом — помогает, заботится.
Вот и решила: раз дети родные забыли, что у них мать живо́й осталась, пусть квартиру получит та, кто в трудную минуту не отвернулась. Завещание на Катю оформила. Она об этом не знала. Просто хотела по-доброму поступить.
Видно, кто-то из родни проболтался. В тот же день старший сын позвонил. Голос злой, слова как ножом: «Правда, что квартиру чужой отдаёшь?» Подтвердила — он как крикнет: «Ты рехнулась! Это же семейное получается!» Трубку бросила.
А вечером — звонок в дверь. Оба сына стоят, с тортом, с внучкой. Улыбаются. А потом начинают: «Ты не права», «Она тебя вышвырнет», «Мы же кровь от крови», «А ты чужой отдаёшь». Выслушала. И сказала: «Спасибо за заботу. Решила — не передумаю».
Ушли, хлопнув дверью. Сказали: «Подпишешь — забудь про внуков». Да милые вы мои, я и так их давно не вижу. Приползли через пять лет — не ко мне, а за квартирой.
Не жалко. Если Катя, не дай Бог, окажется неблагодарной — значит, судьба. Но в душе знаю: она честная, добрая, настоящая. А вы… с совестью своей теперь живите. Если она у вас ещё осталась.
