Счастье снова поселилось в душе
Арина уже не раз замечала, как её муж Кирилл прикладывает руку к левому боку, где сердце. Делал он это незаметно, словно стыдясь, будто не хотел, чтобы жена увидела. Но она всё равно спрашивала:
— Опять болит? Надо бы в больницу сходить.
— Само пройдёт, — отмахивался он.
Девять лет прожили они вместе в селе, куда оба приехали после института. Кирилл окончил сельхоз, она — пединститут. Но работать Арина так и не вышла — муж любил хозяйство, двор был полон живности: две коровы, овцы, поросёнок, куры, утки. Всё это требовало ухода, вот и оставалась она дома, с утра до вечера на ногах. Кирилл работал агрономом.
Арину с тринадцати лет растила бабушка — родители погибли в пожаре, а она в ту ночь случайно гостила у старушки. Кирилл же был местным, коренным. Но через три года после свадьбы умер его отец — сердце подвело. А ещё через два не стало и матери.
Так и остались они вдвоём. Всё было хорошо, вот только детей не было. Оба ждали, надеялись. Арина ночами плакала, молилась Богу, просила ребёночка. Но пока — пусто.
А утром Кирилл, собравшись на работу, снова схватился за грудь. Не успела Арина подбежать — он рухнул на пол. Сердце остановилось. Скорая приехала быстро, но было уже поздно.
После похорон Арина долго плакала, сидя одна в пустом доме.
— В тридцать лет — и вдруг одна… Почему так несправедливо? Любила мужа, а Бог забрал его. Всех забрал. За что?
Утром, доя корову, она снова рыдала.
— Зачем мне теперь всё это хозяйство? Делаю через силу… Жалко скотину, кормить надо, доить…
Но её слышала соседка Татьяна Ивановна, завуч в местной школе. Как-то зашла, разговорилась.
— Арина, слышу, как ты убиваешься. Пойми, тебе одной не потянуть. Продавай живность. В соседнем селе в школе место освободилось — учительница уехала. Может, устроишься? Хоть среди людей будешь, отвлечёшься. Ты ж педагог.
— Спасибо, Таня… Пожалуйста, да… — кивнула Арина.
К осени она распродала скотину и перебралась в соседнее село. Поселили её в просторном доме. Вымыла окна, прибралась.
— Вот и новая жизнь, — говорила она себе вслух. — Только забор развалился, калитка не закрывается… Надо бы починить.
Попросила помощи — выделили штакетник. Но ставить — самой.
— Катя, — обратилась к соседке, та как раз бельё развешивала, — подскажи, к кому обратиться? Материал есть, а руки — нет.
Катя вытерла ладони о фартук.
— У нас есть плотник, золотые руки… Но пьёт. Без бутылки — ни шагу. Верка, жена, виновата. С нею и спился. Детей у них двое, но полгода назад опека забрала. Я Мишке скажу.
На следующий день Катя предупредила:
— Видела Верку у магазина. Завтра придут. Только вина купи — просто так не станут работать.
И правда, утром явились: Мишка с Веркой, оба с перегаром. Бросил инструмент, осматривается. Арина вышла.
— Здорово, хозяйка! — гаркнула Верка. Мишка молча кивнул.
Лохматый, небритый, но глаза — ясные, чистые. Арина даже замерла — так напомнил он ей покойного мужа.
— Штакетник вон там…
— Видим, не слепые! — Верка плюхнулась на ступеньки. — Выпить есть? Тащи сюда! Мишка, иди!
Ловко открыла бутылку, налила. Выпили. Мишка взялся за работу.
«Как он сможет что-то сделать?» — думала Арина. Но промолчала.
А Мишка, хоть и пил, дело знал. К вечеру забор стоял ровно, калитка — с крючком, чтобы не хлопала.
— Принимай работу! — кричала пьяная Верка.
Арина осмотрела, расплатилась.
— Обращайся, коли что! — Верка махнула рукой. Мишка молча собрал инструмент.
**Зима.**
Арина привыкла к школе, дети её любили. Благодарила Татьяну Ивановну — работа спасла от горя.
Как-то ночью — стук в дверь. Взглянула на часы — уже утро, шесть.
Открыла — на крыльце Мишка.
— Верка умерла… — прошептал он. — Нашёл её у твоего забора… Замёрзла. Вчера пили… Наверное, за бутылкой пошла…
Хоронили Веру всем селом. Мишка потом неделю пил.
А через время — снова стук.
— Сегодня девять дней… Помянуть надо.
Арина удивилась:
— Друзей у тебя много… Зачем ко мне? Я не пью.
— Ну ладно…
Мишка налил вина, она лишь пригубила. Он выпил, задумался.
— Что детям скажу? Теперь опека не отдаст… — Достал смятое фото. Две девочки с его глазами.
— Боже… Они — твои копии… — сердце Арины сжалось. — Если бы это были мои дети…
И вдруг сказала:
— Давай поженимся. Я их заберу. Одной мне не отдадут… А ты живи как хочешь.
Они расписались. Село судачило:
— Совсем с ума сошла!
Но Катя понимала.
Справки, инстанции… Наконец, девочки дома.
Мишка, увидев их, заплакал.
— Папка! — бросилась старшая, Маша. — Ты грязный и воняешь! — Младшая, Варя, просто прижалась.
О матери — ни слова. Только Маша сказала:
— Это наша мама Арина. Мы тут будем жить.
Арина устроила их в сад, сама работала. Мишка иногда навещал.
Как-то попросила найти корову. Он удивился:
— Ты же хрупкая…
— Умею доить! — отрезала она.
Купили корову у бабки Степановны. К лету во дворе уже кудахтали куры, хрюкал поросёнок.
Мишка приходил, играл с детьми… Но уходил — и сердце ныло. Дружки не давали покоя — пил с ними.
Как-то Маша сказала:
— Пап, не приходи пьяный.
Обидно. Но правда.
А тут ещё увидел, как Арина тащит тележку с навозом. Подскочил, отнял:
— Зачем так много?
Почистил сарай, накормил корову…
Дома схватился за голову:
«Как я живу? Чужая женщина моих детей растит… Дом — чистота, они ухоженные
