Разбитые мечты: цена любви
Много лет Алёна и Дмитрий мечтали о ребёнке, но судьба оказалась немилосердной — беременность так и не наступала. Усыновление стало единственным выходом, словно само напросившееся решение. Путь оказался тяжёлым: бесконечные проверки, бумажная волокита, мучительное ожидание. Алёна до сих пор помнила их первый визит в детдом в соседнем Ржеве. Детские глаза, полные надежды и страха, смотрели на них, будто умоляя забрать их отсюда. Среди них была Настя — двенадцатилетняя девочка с тёмными косичками и большими голубыми глазами, так напоминавшая покойную сестру Алёны. Сердце женщины сжалось от нежности. Дмитрий мечтал о сыне, но Настя покорила их обоих. Она радовалась каждому их визиту, тянулась к ним, как к родным.
Узнав от директора, что Настю уже пять раз забирали в семьи и каждый раз возвращали, Алёна едва сдержала слёзы. «Вечная детдомовка» — так говорили о девочке. Причины возвратов были туманными, но Алёна не стала копать глубже. Её сердце не выдерживало мысли, что ребёнка столько раз предавали те, кого она успела полюбить. Они с Дмитрием твёрдо решили: Настя станет их дочерью, и больше никто не посмеет её бросить.
Пока шли оформления документов, они забирали Настю домой всё чаще. В их трёхкомнатной квартире для неё приготовили отдельную комнату — мечту любого детдомовца, лишённого своего угла. Настя светилась от счастья, а Алёна и Дмитрий окружили её заботой, стараясь залечить старые раны. И тут случилось чудо: Алёна узнала, что беременна. Так часто бывает с теми, кто берёт приёмного ребёнка — словно высшие силы дают знак. Супруги ликовали, но от усыновления отказываться не собирались. Настя уже стала частью их семьи.
Опека дала разрешение, и Настя навсегда покинула детдом — так они думали. Психолог посоветовал подготовить девочку к появлению младенца. Алёна и Дмитрий решились на разговор. Они объясняли, что скоро у Насти появится младшая сестрёнка, что они будут любить её так же сильно, что она навсегда останется их дочкой. Но когда зашла речь о том, что комнату со временем придётся делить, лицо Насти изменилось. В её взгляде мелькнуло что-то холодное, почти злое. Не дослушав, она молча встала и вышла.
С того дня Настя стала вести себя странно. Как только родители появлялись дома, она бросалась к ним, обнимала так крепко, будто боялась, что они испарятся. Иногда подкрадывалась к Алёне сзади, обхватывала её шею с такой силой, что та едва дышала. «Я тебя люблю, мам», — шептала Настя, но её глаза были пустыми, а зубы скрипели от напряжения. Алёна отвечала лаской, но Дмитрий всё больше тревожился. Психолог, к которому они обратились, провёл несколько сеансов и успокоил: «Девочка просто боится потерять ваше внимание. Больше времени — и всё наладится».
Ад начался, когда родилась Света. Малышка появилась раньше срока, часто плакала и требовала постоянного ухода. Чтобы не тревожить Настю, кроватку поставили в родительской спальне. Алёна разрывалась между дочерьми, выматываясь до предела. Дмитрий помогал: водил Настю в школу, читал ей сказки на ночь. Сначала казалось, что всё в порядке. Но потом Алёна стала замечать: стоило оставить Свету с Настей наедине, как малышка заходилась в истерике. Алёна бросалась в комнату и видела Настю, «заботливо» возящуюся с сестрой. Но однажды она застала её за тем, что та зажимала Свете нос, сжимая её лицо пальцами. Увидев Алёну, Настя отпустила малышку, и та, задыхаясь, закричала. Алёна, дрожа, схватила Свету на руки, не понимая, что произошло. Настя молчала, глядя на неё своими огромными глазами — пустыми, без тени раскаяния.
Вечером Дмитрий попытался поговорить с Настей. После долгих уговоров она пробормотала, что «вытирала Свете носик». Объяснение звучало нелепо, но психолог снова призвал к терпению: «Ей не хватает любви». Вскоре случилось новое: Алёна поймала Настю у кроватки с бутылочкой кипятка, которую та собиралась дать Свете. Настя снова молчала, наблюдая за их реакцией. Алёна, глядя в её глаза, впервые увидела не ребёнка, а холодную, пугающую пустоту.
Время шло, Света подрастала, становилась спокойнее. Настя, казалось, привыкла, но Алёна больше не оставляла их одних. Летом они планировали поездку в Сочи — первую для Насти. Но с маленькой Светой ехать было рискованно, и Алёна мягко объяснила это дочери. Настя взорвалась. Она не просто плакала — она выла, билась об пол, не слушая уговоров. Алёна в ужасе не знала, как её успокоить. Психолог, к их удивлению, снова не увидел проблемы, похвалив Настю за «искренность» и посоветовав больше внимания. Супруги переглянулись: этого специалиста пора было менять.
В тот вечер, когда Дмитрий уехал в командировку, Алёна сама укладывала Настю. Долго читала ей, разговаривала, пытаясь понять, что творится в её душе. Ей даже показалось, что она слишком строга к девочке, что та просто страдает от ревности. Но вдруг Настя спросила: «А если бы Светы не было? Вы бы меня больше любили? Завели бы других детей? Поехали бы со мной в Сочи?» Алёна, осторожно отвечая, похолодела: Насте нужен был не психолог, а психиатр.
Уложив дочь, Алёна легла спать, измученная. Ночью её разбудил шорох. Она открыла глаза и застыла: Настя, нависнув над Светой, прижимала к её лицу подушку. Алёна бросилась к кроватке, оттолкнув Настю. Света, бледная, с посиневшими губами, едва дышала. Алёна хотела закричать, ударить Настю, но её взгляд — полный ненависти — сковал её. Тогда Настя заговорила. Она ненавидела Свету. Ревновала. Хотела, чтобы её не было. И обещала «исправить» это, потому что малышка — лишняя. Алёна, в ужасе, слушала эти слова сквозь слёзы. Где она ошиблась? Как не увидела?
Дальше были новые психологи, психиатры, попытки достучаться до Насти. Но она твердила одно: Света должна исчезнуть, иначе она сделает это сама.Алёна и Дмитрий, раздавленные горем и чувством вины, проводили Настю обратно в детский дом, зная, что сломали не только её жизнь, но и свою.
