Меня зовут Светлана, мне 42. Мой сын — Дмитрий. Ему только исполнилось шестнадцать. Хотя я всегда старалась быть ему опорой, сейчас он отворачивается при моём упоминании. Называет предательницей, сбежавшей из семьи. Всё из-за того, что я ушла от его отца — и с тех пор стала для него чужой.
С Игорем мы прожили четырнадцать лет. Начиналось, как в сказке: свидания, кольца, рождение Димы, планы на будущее. Но постепенно любовь превратилась в рутину. Мы стали чужими. Жили, как соседи по коммуналке: он с головой в работе, я — в заботах о доме. Ни разговоров за чаем, ни тепла. Квартира наполнилась молчаливой враждой, где любое неосторожное слово оставляло рану.
Когда появился Алексей, я не искала романа. Просто он увидел во мне человека — не няньку или кухарку. Его внимание стало глотком воздуха. Я решила уйти. Не из трусости, а чтобы дать всем шанс начать заново.
Но жизнь оказалась беспощадной.
Игорь взорвался гневом. Использовал главное оружие — сына. Запретил мне забирать Димку, а когда я попыталась объясниться, услышала:
— Я с папой. Ты нас предала.
Забрать силой? Не смогла. Осталось лишь ждать, что время всё расставит по местам.
Я исправно отправляла деньги: на еду, одежду, лекарства. Игорь же внезапно уволился. Сначала говорил о «поиске призвания», потом жаловался на здоровье. Жил на мои переводы, при этом внушал сыну: «Мать скупится, бросает гроши, пока мы впроголодь».
А в соцсетях цвели фото: Дима в модных кроссовках, с новым телефоном, еда из ресторанов. Сначала радовалась — пусть ни в чём не нуждается. Позже поняла: это спектакль. Мой бывший тратил деньги на показную роскошь, выставляя меня скрягой.
Алексей, теперь мой муж, предложил решение:
— Света, хватит кормить дармоеда. Открывай счёт на Диму — пусть копит на учёбу или квартиру.
Долго колебалась, но согласилась. Позвонила Игорю:
— Деньги теперь пойдут напрямую сыну. Взрослый мужчина — найди работу.
Ответ? Угрозы, мат, шантаж. Кричал, что подаст на алименты. Но я знала — не сможет. Переводы были добровольными, а трудовой книжки у него не было годами.
И всё же чувствую себя побеждённой. Не из-за скандалов, а из-за ледяного взгляда сына.
— Бросила, и даже помогать перестала, — бросил он в трубку.
Объясняла, что это ради его будущего. Но Дима не слушал. Выбрал отца. Вернее, красивую ложь, которую тот ему рассказал.
Теперь живу с пустотой внутри. Каждый день спрашиваю: правильно ли поступила? Стоило ли уходить, если потеряла сына?
Но я боролась за право дышать. И всё ещё верю — придёт день, когда он спросит, выслушает, поймёт. Не оправдываюсь. Просто жду, когда он перестанет звать меня «Светлана Ивановна» и снова скажет «мам». Без гнева. Как в детстве, когда я была его целым миром.
