В давние времена, когда я был ещё студентом, женился на своей первой любви — девушке по имени Аграфена. Наша страсть бушевала, как весенний половодье, и вскоре мы стояли перед аналоем. После свадьбы потекли будни: служба, дом, заботы. Родились двое ребятишек, и, как водится, жизнь то радовала нас, то испытывала. Были и светлые дни, и горькие ссоры, но мы держались. Мне казалось, что так будет всегда — тихое, предсказуемое существование. Но судьба распорядилась иначе, и вот теперь стою я на краю, не зная, как выпутаться из сети, что сам себе сплёл.
Ближе к сорока в нашей конторе под Омском появилась она — Татьяна, новая служащая. Словно с лубочной картинки сошла — молодая, статная, с улыбкой, что солнцем озаряла комнату. Не мог глаз отвести. Мысли о ней не давали покоя, сердце колотилось, едва она проходила мимо. Не думал, что в мои годы можно так пасть, словно мальчишка. А удивительнее всего — Татьяна отвечала взаимностью. Её взгляды, шутки, случайные прикосновения — всё это будило во мне огонь, о котором я давно забыл.
Роман наш завязался нечаянно: одна встреча, один вечер — и остановиться уже не смогли. С Татьяной я чувствовал себя будто заново рождённым — молодым и вольным. В те часы и мысли не было, что предаю Аграфену. Слишком сладко было, чтобы помнить о грехе. Татьяна знала про мою семью, но её это не смущало. Виделись тайком — в наёмных углах, в дальних гостиницах, где никто не мог нас увидеть. Бросать дом я не собирался — верил, что смогу удержать оба мира, балансируя меж ними. Илзия, конечно, но я цеплялся за неё, как утопающий за соломинку.
Прошло несколько лет, и Татьяна объявила, что ждёт ребёнка. Когда родился наш сынок, я был на верху блаженства. Держа его на руках, не верил, что такое бывает. Моя, казалось бы, устоявшаяся жизнь перевернулась. Вновь почувствовал трепет, радость, будто начинается новая глава. Но счастье принесло и тяготу. Жил на два дома. Аграфене врал про службу в отъезде, а сам мчался к Татьяне с малышом. Разрывался на части, не зная, как решить. Обе были мне дороги — каждая по-своему. Любил их обеих, но чувствовал, что теряю почву под ногами.
Годы шли, и Татьяна изменилась. Материнство сделало её строже. Растила сына одна, и это её изменило. Стала попрекать: мало денег приношу, плохо содержу, редко бываю. «Сам знал, на что шёл», — говорила она, но слова эти ножом резали. Ведь она же знала, что у меня семья, другие дети, которых тоже кормить надо. Упреки переросли в крики. Но и дома покоя не было. Аграфена тоже заметила, что денег убыло. «Худо живём, — корила она, — где твой достаток?» Метался меж двух огней, но куда ни приду — везде брань. Жизнь моя стала кромешным адом, где нет передышки.
Устал лгать, устал разрываться, устал от вечных укоров. Каждая тянет к себе, а выбрать не могу. Аграфена — моя история, моя семья, мать старших детей. С ней прошёл и радости, и горе, и мысль оставить её — сердце рвёт. Но Татьяна — моя страсть, новая жизнь, мать сына. Без неё — будто без доли. Обе — часть меня, но сил нет больше жить в этом аду. Кого покинуть? Кого предать? Любовь к ним жжёт душу, а их обиды и крики доводят до края. Стою на распутье, и шаг любой — словно в пропасть. Как выбрать, если любой выбор убьёт меня?
