Анна ждала у кухонного окна, пальцы сжимали остывшую чашку. Дети галдели во дворе. Вчера подписала последние бумаги на развод. Сегодня дышала свободнее, чем за много лет. Парадокс.
— Мам, а папа дома? — Соня ворвалась на кухню, школьный бант съехал набок.
— Папа теперь отдельно, Солнышко, помним же. Завтра приедет за тобой, на уик-энд.
— А помириться нельзя? У Марины Николаевой родители поругались, а потом квадрокоптер купили — и ладно!
Горькая улыбка тронула губы Анны. Будто дело в квадрокоптере…
— Завтракай, опоздаешь.
Девочка покорно села, крутя ложкой в манной каше.
— Мам, тебе не грустно?
— Чуточку. Но знаешь, бывает, люди не от нелюбви расходятся. А чтобы не калечить друг друга. Порознь добрее становятся.
Соня кивнула непонимающе. Анна сама до этого долго доходила.
Все началось не вчера. Началось, когда Дмитрий стал пропадать до ночи, а в его пиджаках обнаруживались билеты в «Метрополь» на двоих. «Рабочие ужины», — шептала Анна себе. Менеджер по тендерам в «СтальИнвестГрупп» — встреч действительно хватало.
— Опять допоздна? — бросала она ему вдогонку утром, пока он топился в телефоне, заглатывая бутерброд.
— Ага. Проект горят. Не жди.
— Может, в выходные съездим куда? К маме в Подмосковье, Сонька просится…
— Выходные — тоже работа. Позже, Ань. Отдохнем.
«Позже» не наступало. Анна привыкла к одиноким ужим, вечерним сказкам без папы, ночам у телевизора в пустой гостиной. Иногда казалось — вдова, а не жена.
Подруги качали головами за столиком в «Пышечной».
— Все бараньи жены теперь, — ворчала Люда. — Работают как волы. Зато деньги в дом.
— Деньги водятся, — кивала Анна. — Только жизнь — как у соседей по общаге.
— А вдруг… девчонка есть? — осторожничала Оля.
— Была мысль. Да как проверишь? В лоб не спросишь, в карманы лезть — ниже достоинства. Да и когда любовнице время уделить, если он не вылезает из офиса?
Оля многозначительно замолчала.
А Анна ждала. Ждала, что Димка очнется, вспомнит о ее дневниках, о Сониных пятерках по литературе, об отпуске, который пять лет откладывали. Но он существовал в параллели.
— Как твой тендер? — ловила его поздним вечером.
— Норм, — бурчал он, не отрываясь от экрана.
— А Сонька сегодня на утреннике поэму декламировала! Весь зал аплодировал.
— Ага. Умница.
— Дмитрий! Ты меня слышишь?
— Слышу, слышу. Горжусь дочкой.
Но по стеклянному взгляду ясно — слышит лишь вибрацию смартфона.
Анна перестала делиться. Зачем? Устроилась на полную ставку бухгалтером вместо полдня, пошла на курсы копирайтинга, стала чаще видеться с подругами. Жизнь вроде налаживалась, только пустота внутри росла.
— Мам, а папа не хочет на каток? — спросила Соня как-то.
— Занят, Рыбка.
— Раньше ходил.
— Раньше времена были иные.
— А когда времена станут хорошими?
Анна не знала ответа. Никогда?
Той ночью она решилась. Дождалась, пока Соня уснет. Накрыла стол. Дима ввалился без двадцати одиннадцать.
— Ужин стынет. Надо поговорить.
— О чем? — он рухнул на стул, телефон не выпуская.
— Отложи телефон. Пожалуйста.
Неохотно положил его экраном вниз.
— Дима, что с нами? Мы же не живем. Ты — тень, которая ночует. Не разговоры, не выходы, не дочь. Мы — как бумажники в одном пластиковом карточнике.
— Ан, я семью кормлю!
— Семьи-то давно нет! Ты, я, Соня — три острова в одном спальном районе.
— Не драматизируй. Проект горит. Потерпи чуть-чуть.
— Три года терплю. Сколько «чуть-чуть»? Еще три?
Он раздраженно задышал.
— Я выжат как лимон. Обсудим попозже?
— Когда это «попозже»? Завтра? Послезавтра? Когда?!
Исчезла тяжёлая маска притворства, и Евгения впервые за долгие годы глубоко вдохнула, ощутив невиданную лёгкость свободы от пут ненужного долга.
