— С этого дня всё будет по-другому! — или как одна женщина поставила на место мужа и сына
Я не робот, не вечный двигатель, в конце концов. Я обычная женщина, у которой может разболеться голова, которая устаёт, которая целый день пашет в офисе, а вечером тащит на себе килограммы продуктов, потому что дома её ждут двое крепких, сытых мужчин — муж Геннадий и сын Егор. Очевидно, они свято верят, что еда в холодильнике появляется сама собой по мановению волшебной палочки. И когда терпение заканчивается, остаётся только одно — высказать вслух то, что давно кричало внутри.
День выдался адским. На работе аврал, начальник с утра бушевал, как ураган, и я еле дождалась конца смены. Уже стоя на остановке, сообразила: надо заскочить в магазин — холодильник пуст, а дома голодные «богатыри». Геннадию — сорок пять, вид солидный, аппетит под стать. Егору — шестнадцать, качается в зале, после тренировок съедает всё, что плохо лежит.
Тащилась домой, сгибаясь под тяжестью пакетов, мысленно ругая себя за то, что набрала столько всего. Голова раскалывалась, каждый шаг отдавался в висках. Но другого выхода не было — кто ещё, если не я?
Открыла дверь — Гена, конечно, уже дома. Развалился на диване, смотрит бокс. Без единого вопроса: «Как дела?» — будто я воздух. Егор ещё на тренировке. Молча прошла в спальню, глотнула таблетку, рухнула на кровать. Хотя бы десять минут — перевести дух, прийти в себя.
Голова чуть отпустила, но не до конца. Всё равно чувствовала себя как после марафона. Но встала и пошла на кухню. Из гостиной доносился рёв телевизора, а в ответ — только мои шаги и звон кастрюль. Быстренько сварганила макароны с тушёнкой, нарезала овощной салат. Просто, сытно. Не до кулинарных шедевров.
Егор вернулся позже. Позвала всех к столу. Сели, и тут прозвучало то, от чего внутри всё сжалось в комок.
— Опять эти макароны? — фыркнул Геннадий. — Могла бы и что-нибудь повкуснее сделать.
— Я б котлет съел, — поддакнул Егор, ковыряя вилкой в салате.
Ни один не спросил, как я. Ни один не сказал «спасибо». Они знали, что у меня болит голова. Видели, как я вваливаюсь с сумками. Слышали, как я охала и еле волочила ноги. Но их единственный комментарий — «нам невкусно».
Я медленно отложила ложку, посмотрела на них. И будто что-то щёлкнуло.
— Не нравится ужин? Не ешьте. С сегодняшнего дня правила меняются. Я устала быть бесплатной обслува. Хочешь котлет — жарь. Хочешь щи — вари. Я больше не буду вкалывать как ломовая лошадь, чтобы выслушивать недовольное фырканье. Теперь я готовлю — да, на всех. Но один из вас моет посуду, другой — убирает. Кто что делает — решайте сами. Стираю только то, что в корзине. Носки под кроватью? Не моя забота.
Раз в неделю — в субботу — идём все вместе за продуктами. Я не грузчик, не кухарка, не уборщица.
Встала, поправила волосы и пошла в ванную. На пороге обернулась:
— А теперь я принимаю душ и ложусь. Посуду моет дежурный. Если завтра утром кухня будет грязной — завтрака не будет. Всё. Спокойной ночи.
И ушла. За спиной — мёртвая тишина. Даже телевизор выключили. Не оборачивалась. Знаю, они сидят и таращатся. В шоке. Может, впервые за много лет — задумались.
И знаете что? Вину я не почувствовала. Только облегчение. Потому что иногда, чтобы тебя услышали, нужно перестать шёпотом оправдываться — и сказать громко. Чётко. Без слов «извините».
