«Это ты сама виновата, что у тебя нет денег. Тебя никто не тянул замуж и не заставлял плодить детей» — мать бросила мне это в лицо, когда я просила о помощи.
Когда мне исполнилось двадцать, я вышла замуж за Дениса. Мы сняли малюсенькую однушку на окраине Нижнего Новгорода. Оба работали: он — на стройке, я — в аптеке. Жили скромно, но хватало. Мечтали скопить на свою квартиру, и тогда мне казалось, что всё получится.
Потом родился Артём. Через два года — Сашка. Я ушла в декрет, Денис стал брать подработку. Но даже с его сверхурочными денег не хватало. Всё уходило на памперсы, смеси, врачей, ЖКХ и, конечно, аренду. Только за квартиру мы отдавали половину его зарплаты.
Я смотрела на сыновей и каждое утро просыпалась с мыслью: а если Денис заболеет? А если нас выставят? Что тогда?
Мать жила одна в двушке. Бабка — тоже. Обе — в центре. И обе — с пустующей гостевой. Я не просила хоромы, думала. Хотя бы на время. Пока дети маленькие. Пока не встанем на ноги.
Я предложила матери переехать к бабке: пусть живут вместе, а мы займём её квартиру. Места хватило бы — всего-то мы с Денисом да двое малышей. Но мама даже слушать не стала.
— С матеркой под одной крышей? — скривилась она. — Ты рехнулась? Мне что, жизнь кончена? Я ещё огого! А с ней — только нервы потреплешь. Живи, где хочешь, но меня не трогай.
Я стиснула зубы. Позвонила отцу. Он давно с новой женой, у них четырёшка в хорошем районе. Надеялась, он возьмёт к себе бабку — ведь это его мать. Но он тоже отказался. Сказал, у него дети от второго брака, и «квадратов и так не хватает».
В отчаянии я снова позвонила матери. Рыдала. Умоляла пустить нас хотя бы на время. И тогда она выдала:
— Сама виновата. Тебя никто замуж не гнал. Детей рожать не заставлял. Захотела взрослой жизни — теперь расхлёбывай. Решай свои проблемы сама.
Меня как будто током ударило. Сидела на кухне с телефоном, а внутри всё рухнуло. Это говорила моя мать. Та, кто должен быть опорой. Я не просила золотых гор — просто крышу, просто каплю участия.
На следующий день мы с Денисом решали, что делать. Единственная, кто откликнулся, — его мать, Лидия Ивановна. Живёт в деревне под Владимиром, в своём доме. Говорит, у неё есть комната, и она рада нас принять. Будет помогать с детьми, пока мы работаем.
Но я боюсь. Это не город. Там нет больницы, нормальной школы, даже автобусы ходят редко. Боюсь, переедем — и навсегда там останемся. Что дети вырастут без перспектив. Что я сама сникну, отрежу себя от жизни.
Но выбора у нас нет. Мать отвернулась. Бабка слишком стара, чтобы нас приютить. Отец нас за семью не считает. И я стою на распутье: шагнуть в пустоту — или принять чужую, но честную помощь.
Знаете, что больнее всего? Не бедность. Не трудности. А то, что родные по крови оказались чужими по духу. И страшно не за себя. За сыновей. Чтобы они никогда не узнали, каково это — быть лишними для собственной бабки.
