Галина Матвеева сидела у окна, наблюдая за суетой за окном. Автобусы шумно тормозили, люди спешили по делам, а её мысли снова и снова возвращались к письму. Чёрный конверт с золотым кантом лежал на кухне сутки, но она не решалась его распечатать.
— Мам, чего сидишь как прикованная? — Данила влетел в квартиру как вихрь, бросил портфель у двери. — Опять задумалась? Давай лучше обед, я голоден как волк в лесу.
— Поешь, поешь, — вздохнула Галина, не отрывая взгляда от окна. — Ситники в холодильнике, разогрей в печке.
Сын остановился, разглядел мать. Что-то в её позе выдавало напряжение.
— Что случилось? — подошёл ближе. — Вид у тебя… не свой.
— Ничего особенного, — повернулась к нему Галина. — Просто письмо одно пришло. Не решаюсь открыть.
— Какое письмо? Откуда?
— От нотариуса. Из Москвы.
Данила нахмурился. Письма от нотариуса редко сулили добро. Либо долги, либо проблемы с законом.
— А что там может быть? — осторожно спросил он.
— Не знаю. Возможно, тётя Таисия что-то передала. В Москве жила последние годы, квартирка у неё была. Да только мы не общались, лет десять уж.
Галина поднялась, прошла на кухню. Письмо по-прежнему лежало там же, будто насмехаясь над её нерешительностью.
— Мам, может, откроем всё же? — Данила взял конверт. — Разве хуже от правды?
— Легко сказать, — проворчала мать. — Вдруг там долги её. Или имущество спорное. Не надо б мне лишней головной боли.
— А вдруг что-то хорошее? — сын собирался вскрыть конверт, но мать остановила жестом.
— Минуточку, погоди. Дай подумать.
Мысли кружились вокруг тёти Таисии, двоюродной сестры. Росли в одном дворе в Суздале, да разошлись пути. Таисия уехала в столицу после университета, замуж вышла, работала в институте. Бездетной осталась, мужа проводила давно. Галина же всю жизнь в Суздале проработала нянечкой в яслях, сына одна подняла, мужа похоронила молодым.
Виделись последний раз на дедушкиных похоронах, давно. Таисия казалась чужой: столичная дама в дорогом платье, снисходительно смотревшая на родню.
— Ладно, открывай, — решилась Галина. — Но если беда, я предупреждала.
Данила вскрыл конверт, достал бумаги. Пробежал глазами и насвистнул от удивления.
— Мам, тут пишут… Тётя Таисия завещала тебе квартиру в Москве!
— Неужто? — Галина едва не уронила чашку. — Какую квартиру?
— Две комнаты, у метро Сокольники. И ещё счёт в банке… — Данила листал, глаза округлялись. — Мам, тут сумма внушительная.
Галина опустилась на стул, ноги словно ватные стали.
— Не верю. С чего ей? Мы же почти не знались.
— А тут записка её рукой. — Данила передал матери листок.
«Галь, раз ты это читаешь — меня нет. Виновата я: думала, время ещё есть, наверстаю. Но время кончается внезапно. Пусть квартира достанется тебе. Ты всегда жила для других, добрая была. Пора и о себе подумать. Твоя Тая».
Галина перечитывала записку со слезами.
— Получается, умерла она, а я и не знала… На проводы не пришла…
— Мам, не кори себя. Откуда ведать? — обнял её Данила за плечи. — Возможно, она тишины хотела.
— Но почему же мне? Родни поближе было.
— Видать, не такие близкие. Или она больше о тебе знала.
Галина вновь посмотрела на слова тёти. «Пора о себе подумать». Когда она в последний раз думала о себе? Кажется, никогда. Сначала родители, потом Данила, работа без передышки. Сын вырос, самостоятельный.
— А что теперь со всем этим делать? — спро
И она поняла, что вот как детская доброта, спустя годы обернувшись нежданным наследством, открыла ей главную мудрость: настоящее счастье часто прячется за страхом перемен, и стоит лишь отбросить сомнения, как жизнь расцветает новыми красками.
