«Я знаю, чем помочь вашему сыну», — прошептал мальчишка. И то, что случилось дальше, потрясло профессора-доктора до глубины души!
Стены онкологического отделения детской больницы в Нижнем Новгороде были разукрашены, как в мультфильме — зайцы и медведи резвились на фоне, а на потолке парили пушистые облака. Солнечные зайчики прыгали по шторам, создавая видимость беззаботности. Но за этим ярким фасадом царила особая тишина — такая, какая бывает только там, где надежда — как свеча на ветру.
В палате 308 было особенно тихо. Так тихо, что каждый вздох казался молитвой. У постели сидел доктор Алексей Соколов — светило детской онкологии, человек, спасший не один десяток жизней, чьи работы цитировали по всему миру. Но сейчас перед нами был просто отец — усталый, с красными глазами, сжатыми кулаками и разбитым сердцем.
На кровати лежал его сын Денис. Восьмилетний мальчик, бледный, без волос, без сил. Острый лейкоз украл у него детство, а у Алексея — веру в медицину. Химиотерапия, новейшие методики, консультации с лучшими клиниками Москвы и Санкт-Петербурга — всё было испробовано. Безрезультатно. Мальчик угасал, а отец, несмотря на все свои знания, мог только смотреть и плакать.
Он взглянул на монитор: слабый пульс, едва заметное дыхание… И слёзы потекли сами собой.
В этот момент раздался стук в дверь. Алексей обернулся, ожидая медсестру, но в проёме стоял мальчишка лет десяти — в потрёпанных кедах и слишком большой футболке с надписью «Волонтёр». На груди болтался бейджик: «Артём».
— Чем могу помочь? — устало спросил врач, быстро вытирая лицо.
— Я пришёл к вашему сыну, — твёрдо сказал Артём.
— Он не в состоянии принимать гостей, — отрезал Алексей.
— Я знаю, как ему помочь.
Фраза прозвучала настолько просто, что врач даже усмехнулся:
— И что же, ты умеешь лечить рак?
— Я не врач, — спокойно ответил мальчик. — Но я знаю, что ему нужно.
Улыбка сошла с лица Алексея.
— Послушай, парень. Я сделал всё возможное. Консультировался с лучшими специалистами. Ты думаешь, они что-то упустили?
— Я не обещаю чуда, — сказал Артём. — Я просто принёс кое-что настоящее.
— Уходи, — резко бросил Алексей.
Но мальчик не шелохнулся. Медленно, точно зная, куда идти, он подошёл к кровати Дениса.
— Что ты делаешь?! — вскипел отец.
— Он боится, — тихо ответил Артём, не отрывая взгляда от мальчика. — Не только болезни. Он боится, что вы увидите его слабым.
Алексей замер. Сердце сжалось. Артём осторожно взял Дениса за руку.
— Я тоже болел, — прошептал он. — Год не говорил ни слова. Врачи думали, что у меня повреждён мозг. А я просто видел… кое-что. То, чего не мог объяснить.
— Что именно? — сквозь зубы спросил Алексей.
Глаза Артёма вспыхнули.
— Оно не говорило словами. Оно *чувствовалось*. Оно сказало мне вернуться. Что я ещё не закончил. Что я должен помочь ему.
— Ты смеёшься? — резко выдохнул Алексей. — Ты считаешь, что моему сыну нужен не врач, а сказочник?
Артём не ответил. Он закрыл глаза, что-то прошептал и коснулся лба Дениса.
Тот слабо пошевелился.
— Денис?! — вскрикнул отец, бросаясь к нему.
Мальчик медленно приоткрыл глаза.
— Пап… — прошелестел он.
Алексей едва не рухнул на колени.
— Ты меня слышишь?
Денис кивнул.
— Что ты сделал?! — прошептал Алексей, глядя на Артёма.
— Я напомнил ему, зачем он нужен, — ответил тот. — Но верить должен он сам.
— Ты просто ребёнок! Ты не врач! — повысил голос отец.
— Я больше, чем кажется, — спокойно сказал Артём. — Спросите медсестру Ларису. Она знает.
И вышел, оставив после себя странную, звенящую тишину.
Когда Алексей спросил у персонала, кто пустил мальчика, Лариса удивлённо нахмурилась:
— Здесь никого не было. Артём уехал больше года назад. Он победил редкую болезнь — врачи тогда только руками разводили. Назвали чудом.
Алексей похолодел.
А в палате 308 Денис сидел и просил компота.
На следующий день он ожил, как будто болезнь отступила. Шутил, смеялся, просил отца держать его за руку, как в детстве, когда боялся грозы. Алексей не понимал. Анализы не изменились. Никаких новых лекарств. Просто мальчик, которого никто не ждал.
Позже он подошёл к Ларисе:
— Расскажи про Артёма.
— Зачем тебе? — насторожилась та.
— Он был здесь. Что-то сделал. Я думал, случайность, но теперь…
Ларина отложила карту.
— Он поступил к нам в четыре года. Не говорил, не двигался. Диагнозов не было. Семь месяцев в коме. Мы звали его «спящий ангел».
— Что случилось потом?
— Однажды ночью, во время грозы, он проснулся. Сел и сказал: «Жить». И начал выздоравливать. Будто вспомнил, как это — быть живым. Его мама уверяла, что в палате что-то было. Что-то тёплое, светлое.
Лариса замолчала.
— Потом он изменился. Чувствовал то, чего другие не видели. Просился к больным детям. Иногда после его посещений что-то менялось. Не все выздоравливали. Но те, кто выживал, говорили одно: он напомнил им, что они не одни.
Алексей едва дышал.
— Где он сейчас?
— Уехал с матерью в Сибирь. Хотели начать с чистого листа.
Вечером Алексей сидел у кровати сына.
— Ты помнишь того мальчика?
— Помню, — прошептал Денис. — Перед уходом он сказал мне кое-что.
— Что именно?
— Что с тобой всё будет хорошо.
Алексей замер.
— Но болен-то ты…
Денис слабо улыбнулся:
— Нет, папа. Это ты был болен.
Он оказался прав.
Болел не только Денис. Алексей, потеряв веру, разучился жить. А мальчик по имени Артём вернул ему не только сына — он вернул ему самого себяЧерез год, когда Денис уже бегал по коридорам больницы, смеясь так, что стёкла звенели, Алексей получил открытку с видом Алтайских гор и всего одной строчкой: «Вера — это тоже лекарство».
