**Записки из дневника**
Сегодня утро выдалось пасмурное, как и мое настроение. Видел, как дворник Василий Фёдорович подметает последние листья во дворе. Осень в этом году сырая, небо серое, и мысли такие же тяжёлые.
— Пап, опять у окна застыл? — в комнату заглянула моя дочь, Алиса. Ей уже за тридцать, но для меня она всё та же девочка. — Чай будешь?
— Буду, — ответил я, не отрываясь от вида за окном. — Алиска, а что это у нас в кладовке стучит? Вчера слышал, сегодня опять.
Алиса нахмурилась, поставила чайник на плиту.
— Наверное, трубы. Или мышь. Дом старый, всё скрипит.
— Нет, не мышь. Мыши по-другому шуршат. Тут именно стук, будто кто-то внутри. — Я повернулся к ней. — Давай заглянем?
— Пап, мы же вчера смотрели! Там старые книги, дедовы инструменты, банки с вареньем. Больше ничего нет. Ты просто переживаешь после больницы.
Я вздохнул. Месяц назад меня выписали с гипертонией, и теперь дочь не отходит ни на шаг, будто я хрустальная ваза. Переехала ко мне из своей квартиры, отпуск на работе взяла. А я чувствую себя обузой.
— Алис, поезжай домой. Я в порядке. А Сергей твой, наверное, скучает.
— Сергей переживёт. А если с тобой что-то случится, я себе этого не прощу, — налила чай, подала мне. — Пей, пока горячий.
Мы сели за стол, и вдруг снова раздался стук. Чёткий, ритмичный — раз, два, три, пауза, и снова.
— Слышишь? — я схватил её за руку. — Вот, опять!
Алиса прислушалась. Стук повторился.
— Ладно, пойдём посмотрим, — решительно поднялась она.
Кладовка была маленькой и тёмной, заставленной коробками и старыми вещами. Алиса включила свет, осмотрелась. Всё на своих местах.
— Видишь? Никого, — сказала она.
— А это что? — я указал на дальнюю полку, где стояла деревянная шкатулка.
Алиса подошла ближе. Шкатулка была старинная, с медными уголками, а на крышке — странные узоры, похожие на древние письмена.
— Откуда она тут? — удивилась Алиса. — Я такую не помню.
— И я не помню. Странно… — я потянулся к ней, но дочь остановила.
— Не трогай. Может, соседи оставили? Спросим у Василия Фёдоровича, он всё знает.
Мы вышли, но мне было неспокойно. Стук прекратился, как только мы зашли в кладовку.
Вечером Алиса позвонила мужу.
— Серёж, как дела? Я ещё пару дней побуду, отец что-то нервничает. Говорит, в кладовке кто-то стучит. Нашли там какую-то шкатулку.
— Может, к врачу сходить? — предложил Сергей. — После гипертонии бывают такие вещи.
— Да не галлюцинации. Я сама слышала. И шкатулку видела. Завтра у дворника спрошу.
— Алён, а ты её не открывала?
— Нет. Да и страшно что-то. Красивая, но жутковатая.
— И правильно. Мало ли что там…
Наутро я проснулся от стука. Он стал громче, настойчивее. Алиса ещё спала. Я подошёл к двери кладовки, прислушался. Стук шёл оттуда.
— Кто там? — прошептал я.
Стук прекратился. Тишина. Потом — один удар, такой, что сердце ёкнуло.
Я разбудил дочь.
— Алиса! Вставай!
— Что случилось? — она вскочила.
— Там… в кладовке… Оно мне ответило!
— Что?
— Я спросил, кто там, и оно стукнуло!
Алиса потёрла лицо, посмотрела на часы. Шесть утра.
— Пап, ты уверен?
— Да! Давай вызовем кого-нибудь. Слесаря. Или… батюшку.
— Батюшку?! Ты же никогда не верил.
— А сейчас готов поверить.
После завтрака мы спустились к дворнику. Василий Фёдорович подметал дорожку.
— Василий Фёдорович, — окликнула его Алиса. — Вы не знаете, кто мог шкатулку в нашу кладовку поставить?
Дворник побледнел.
— Шкатулку? Какую?
— Деревянную, с узорами, — объяснил я.
— Ох, не к добру это… — он отложил метлу. — Её Елена Дмитриевна оставила. Помните, в 25-й квартире?
Я кивнул. Елена Дмитриевна умерла несколько лет назад. Женщина странная была, ни с кем не общалась.
— Перед смертью она наказывала: шкатулку не открывать и закопать. Говорила, что в ней заперто то, что нельзя выпускать.
— И что вы сделали? — спросила Алиса.
— Закопал. Глубоко. А она, видно, верну…
Мы переглянулись.
— Василий Фёдорович, это же бред!
— Не знаю, как она у вас оказалась, — старик вздохнул. — Только не открывайте. Ни за что.
Дома шкатулка снова стучала. На этот раз — в моей спальне.
— Отец, — сказала Алиса, — давай вызовем батюшку.
Священник отец Михаил освятил квартиру.
— Её нужно сжечь, — сказал он.
Во дворе Василий Фёдорович разжёг печь. Шкатулка в моих руках была тёплой, будто живой.
— Бросайте, — сказал батюшка.
Я кинул её в огонь. Раздался треск, свист, будто что-то вырывалось наружу. Но молитва отца Михаила заглушила всё.
Ночью было тихо. Впервые за долгое время.
А сегодня утром, разбирая вещи, я нашёл маленькую коробочку. На крышке — надпись: «Не открывай».
Я поднёс её к уху. Тишина.
— Ладно, — пробормотал я. — Посмотрим…
**Урок:** старые предупреждения даны не просто так. Иногда лучше не знать, что скрыто за дверью.
