**Дневник Дмитрия**
Вчера вечером, как всегда, вернулся домой, швырнул ключи на тумбочку и направился на кухню. Наташа стояла у плиты, мешая гречневую кашу — любимое блюдо наших ребятишек. Даже «привет» не сказал.
— Где швабра? — бросил через плечо, с ледяной раздражённостью.
— Какая швабра? — обернулась она, недоумевая.
— Обычная. Чтобы полы мыть. А то смотреть противно, как ты дом запустила! — процедил я и вышел, даже не дожидаясь ответа.
Наташа застыла на месте, провожая меня взглядом. В голове не укладывалось: что это было? Куда делся тот самый Дима, который ласково называл её Натусей и сам вязал шапки для детей?
Раньше всё было иначе. Я приходил с работы, вешал пиджак и сразу брался за уборку. Для меня не существовало «женских» дел — делал всё, что нужно. С радостью. После ужина обнимал Наташу, уговаривал отдохнуть, а сам мыл посуду.
Жили ярко: походы в театр, встречи с друзьями, прогулки по парку. Потом родилась Алина. Я светился от счастья. А через три года появился Артём. Все вокруг восхищались: семья — образцовая, дети — умнички, отношения — мечта.
— Натусь, тебе повезло с мужем, — твердили подруги. — Таких сейчас не найти.
Она верила, что наша любовь — навеки.
Но постепенно всё изменилось. Я стал возвращаться домой злым. Силы кончились, нежность испарилась.
— Почему тут всё вверх дном? — ворчал. — Работаю весь день, а ты не можешь нормальный ужин приготовить? Чем ты вообще занималась?
Наташа пыталась объяснить: как Артём разрисовал обои карандашами, как Алина устроила потоп в ванной, как она стирала, убирала и успокаивала их. Но я не слушал. Злился. Устал. Отдалился.
Однажды она резала лук и не понимала: слёзы от овоща или от душевной боли?
— Мама же говорила… — шептала она. — Не носи мужа на руках. Любовь любовью, но нельзя себя забывать. А то сядет тебе на шею — и спасибо не скажет.
А ведь Наташа была уверена, что мы созданы друг для друга. Чувствовала меня без слов. Теперь же казалось, что это всё — обман.
А я, видя, что она не спорит, решил: значит, она виновата. Её молчание стало для меня признанием «неправоты». Я превратился в домашнего судью. Наташа чувствовала — её мир рушится.
Но, видимо, ангел-хранитель нашей семьи решил вмешаться.
Позвонили с биржи: освободилось место для Наташи. Зарплата — в полтора раза выше. Бывшая сотрудница ушла в декрет. Если она согласится — должность её.
Её мама предложила посидеть с детьми, пока те не пойдут в садик. Наташа, окрылённая, сходила в парикмахерскую, обновила гардероб. Решила: пора возвращаться к жизни.
А я тем временем… остался без работы. Завод закрылся. Я метался, но старался держать марку:
— С детьми справлюсь, не волнуйся. Рассылаю резюме. Если что — твою маму подключим.
Наташа не спорила. Поддерживала. Впервые за долгое время — спокойно и твёрдо.
Первые две недели она втягивалась в работу. Дома вроде бы всё шло своим чередом. Но через месяц заметила: пыль копится, бельё лежит неглаженное, дети ноют. А я ходил раздражённый. Она мягко, но чётко заметила:
— А ты, кажется, расслабился. Я работаю, деньги приношу, а дома — как после нашествия монголов.
Голос её был ровным, но неоспоримым. Не злым — наставительным. И я сдался. Осознал.
— Наташ… Я был идиотом. Только сейчас понял, как тебе было тяжело… — признался вечером. — Утром дети подрались за конструктор. Пока разнимал, каша убежала. Пришлось делать бутерброды — Артём отказался есть. Пока убирал, Алина опрокинула компот. И тут звонок — собеседование. В ужасе, в майке и со сковородой, вышел на связь. Но… меня взяли. Через неделю выхожу. Твоя мама поможет с детьми?
Она кивнула. В её глазах появилось спокойствие. То самое, которое приходит, когда в доме наконец воцаряется порядок.
Теперь она знала — я всё понял. Прочувствовал на собственной шкуре. Больше не будет нравоучений про швабру. Я буду ценить её труд. Не из-под палки — а потому что осознал.
Вечером мы сидели вдвоём, пили чай с вареньем. Алина раскрашивала альбом. Артём собирал пазл.
Наташа взглянула на меня. И впервые за долгое время улыбнулась.
Я поймал её взгляд.
— Прости, что был слепым, — тихо сказал. — Могу завтра сам ужин приготовить?
— Можешь, — усмехнулась она. — Но швабру не трогай. Теперь это мой скипетр.
Мы рассмеялись. И впервые за долгое время — вместе.
*Вывод: иногда нужно самому пройти через чужую роль, чтобы понять, сколько сил она требует.*
