Пять лет назад жизнь Леонида Степановича разлетелась на куски — а потом возродилась с новой, ослепительной силой. Тогда его шестилетняя дочь Лиза, солнечный лучик в человеческом облике, начала слабеть. Её смех, раньше заполнявший даже самые тёмные углы, звучал всё реже. Врачи, сначала скупые на слова, потом — холодные, как январь, вынесли вердикт: неизлечимо. Опухоль мозга. Слово, которое невозможно выговорить без содрогания. Но для Лизы это был не приговор — а вызов, который она приняла с достоинством настоящей царевны.
Леонид и Татьяна, люди, чьи сердца разбились ещё до того, как они поняли, что они могут разбиться, сделали всё, чтобы подарить дочке шанс. Они мечтали, чтобы Лиза пошла в школу, выучила буквы, научилась считать, прочитала перед сном сказку. Мечтали о том, что для других — обыденность. Для них — подвиг.
Наняли учительницу — Анну Михайловну, женщину с добрыми руками и мудрой душой. Уже через две недели она заметила тревожный знак: после каждого урока у Лизы начиналась дикая головная боль. Девочка сжимала виски, бледнела, но упрямо просила продолжать. «Хочу учиться, — говорила она. — Надо успеть». Анна Михайловна, не в силах молчать, мягко, но твёрдо посоветовала родителям срочно к врачу:
— Это не просто усталость. Проверьте. Серьёзно. Очень серьёзно.
Татьяна, с материнской интуицией, почувствовала беду. Записала Лизу на обследование в тот же день. Наутро вся семья — отец, мать и хрупкая, как первый подснежник, Лиза — поехала в больницу. Леонид, всегда уверенный в себе бизнесмен, твердил себе: «Это просто возрастное. Растёт организм. Всё пройдёт». Он не мог, просто физически не мог допустить, что его дочь больна. Лиза была чудом — долгожданным ребёнком, рождённым в 38 лет, когда все уже отчаялись. Каждое утро они шептали: «Спасибо, Господи, за неё». А теперь, казалось, Бог забирал своё.
Три часа — целую вечность — они провели в больнице. Врач был холоден, как февральский ветер. На следующий день, оставив Лизу с няней, родители вернулись за результатами. В кабинете их встретили молчание и тяжёлый взгляд.
— У вашего ребёнка опухоль мозга, — сказал доктор. — Прогноз… неутешительный.
Татьяна пошатнулась, как подрубленная. Лицо Леонида стало каменным. Он стоял, будто в тумане, не веря, не принимая, не желая. Этого не могло быть. Ошибка. Ошибка судьбы. Они поехали в другую больницу, потом — в третью, четвёртую. Везде один и тот же диагноз. Один и тот же приговор.
Началась война. Война за каждый день, за каждый вдох. Леонид и Татьяна продали бизнес, квартиру, машину. Летели в Америку, Германию, Израиль. Платили за экспериментальное лечение, за лучших врачей, за призрачную надежду. Но медицина развела руками. Лиза угасала. Медленно, неотвратимо. Но — с улыбкой.
Однажды вечером, когда закат золотил комнату, Лиза тихо сказала отцу:
— Пап… ты же обещал мне собаку на день рождения. Помнишь? Я так хочу с ней поиграть… Успею?
Сердце Леонида разорвалось. Он сжал её маленькую руку, заглянул в глаза, полные света, и прошептал:
— Конечно, солнышко. Конечно, подарим. И ты обязательно с ней поиграешь. Обещаю.
Татьяна рыдала всю ночь. Леонид стоял у окна, глядя в темноту, и шептал в пустоту:
— Зачем Ты её забираешь? Она же такая добрая, светлая… Возьми меня! Возьми вместо неё! Я миру не нужен, а она — всем нужна!
Наутро он тихо вошёл в комнату Лизы, прижимая к груди маленького щенка — золотистого ретривера с добрыми глазами. Вдруг щенок вырвался, пронёсся по ковру, как вихрь, и запрыгнул на кровать. Лиза открыла глаза — и впервые за долгое время рассмеялась.
— Папа! Какой он красивый! — воскликнула она, обнимая щенка. — Я назову его Барс!
С тех пор они не расставались. Барс стал её тенью, защитником, голосом, когда слова уже не шли. Врачи давали Лизе полгода. Она прожила восемь. Может, любовь к Барсу дала ей силы. А может, это был дар свыше — дар, который продолжит жить.
Когда Лиза уже не могла встать, она тихо говорила псу:
— Я скоро уйду, Барс. Навсегда. Ты, может, и забудешь меня… Но я хочу, чтобы ты помнил. Вот, возьми моё колечко.
Она сняла с пальчика тоненькое золотое колечко и повесила его на ошейник. По щекам катились слёзы.
— Теперь точно вспомнишь. Обещаешь?
Через несколько дней Лизы не стало. Она ушла тихо, в объятиях родителей, с Барсом, лежащим рядом. Татьяна потеряла разум от горя. Леонид стал чужим сам себе. А Барс — не ел, сидел на её постели, смотрел в пустоту и ждал. Через неделю он исчез. Леонид и Татьяна искали его везде: в парках, дворах, подворотнях. Они чувствовали вину — ведь это был не просто пёс, это был последний дар Лизы, её душа, живая в его преданности.
Прошёл год. Леонид открыл ломбард и ювелирную мастерскую. Назвал их «Барс». В каждом украшении — частица памяти, в каждом звоне кассы — отголосок её смеха.
Однажды утром его помощница Ольга сказала:
— Леонид Степанович, тут девочка пришла. В слезах. Выйдите, пожалуйста.
Он вышел — и обомлел. Перед ним стояла девочка лет девяти, в потрёпанной одежде, с испуганными глазами… и глазами, точь-в-точь как у Лизы. Такие же тёмные, глубокие, полные боли и надежды.
— Что случилось, девочка? — тихо спросил он.
— Меня зовут Алина, — прошептала она. — У меня есть пёс… Алмаз. Он нашёл меня однажды, грязный, голодный. Я его спасла. Кормила, как могла… даже еду воровала. За это тётя била. Мы с Алмазом жили в подвале. Он меня защищал…
Голос её дрожал.
— Сегодня его отравили мальчишки. Он умирает. Денег на ветклинику нет. Возьмите это колечко. Оно на его ошейнике. Пожалуйста, помогите…
