«Бесстыдница! У тебя детей нет, а я — мать!» — как золовка устроила сцену на моём юбилее, лишь бы не отдавать долг
Мой тридцать пятый день рождения я планировала отметить скромно, без лишней шумихи. Но судьба, как всегда, превратила обычную дату в настоящую драму. За месяц до праздника раздался звонок — звонила Алёна, сестра мужа, с которой у нас всегда были напряжённые отношения.
— Где собираешься праздновать? — спросила она так, будто уже собирала вещи в дорогу.
— Пока не решила, — смущённо пробормотала я. Было слишком рано обсуждать детали, зная её манеры.
— Значит, деньги есть. Одолжи нам с Сергеем пять тысяч рублей. Очень нужно, вернём через две недели максимум, — заныла она тем плаксивым голосом, от которого у меня по спине пробегали мурашки.
Я не люблю ни занимать, ни одалживать. Особенно таким, как Алёна. С самого знакомства она то и дело выпрашивала деньги: то на детей, то на ремонт, то на сломанную бытовую технику. Я всегда отказывала — вежливо, но твёрдо. До этого момента.
— У детей температура, срочно нужны лекарства, — добила она меня «святым» аргументом.
Я сдалась. Перевела деньги на карту. Прошло две недели — тишина. Месяц — ни слова. Тогда я решила: напомню на юбилее.
Праздник проходил в уютном кафе. Гости веселились, звучали тосты. Но мне было не по себе. Алёна с мужем пришли вовремя, болтали, смеялись, ели, будто ничего не произошло.
— Я одолжила твоей сестре пять тысяч на лекарства для детей, она обещала вернуть через две недели, — прошептала я мужу, когда он заметил моё беспокойство.
— Не вернёт, — отрезал он, даже не моргнув. — Она мне уже три года должна три тысячи. Знаю её — денег ты не увидишь.
Но я всё же решила поговорить.
— Алёна, спасибо, что пришла. Я хотела спросить… — начала я осторожно, будто ступая по тонкому льду.
— Всё просто потрясающе! — перебила она, целуя меня в щёку. — Еда восхитительная, особенно салат с крабовыми палочками — поделишься рецептом?
— Я не об этом. Месяц назад ты брала у меня в долг…
Алёна залилась звонким смехом, запрокинув голову:
— Пять тысяч? Когда это я у тебя столько брала? Ты всегда отказывала, не припоминаю такого. Выдумала, что ли?
Я онемела.
— Я перевела тебе деньги на карту, на лекарства. Могу показать перевод, если не веришь, — сказала я, чувствуя, как лицо заливается краской.
Алёна на секунду побледнела, но тут же взяла себя в руки.
— Ах да… Было дело. Просто я не запоминаю лишнее, — процедила она, скрестив руки.
— Ты обещала вернуть через две недели. Прошёл месяц, я хотела бы получить свои деньги…
И тут началось.
— Совести у тебя нет?! — закричала она так, что все вокруг обернулись. — У меня дети болели, а ты со мной расплаты требуешь! Тебе не понять, у тебя же своих детей нет!
Меня будто ударили. Алёна не сдавалась.
— А подарок? Мы тебе подарок купили! Просто забыли дома. Между прочим, на пять тысяч! Так что мы квиты. Не ожидала от тебя такой жадности!
— Какой подарок? Вы ничего не дарили, — тихо сказала я, ошеломлённая.
— Забыли! Но он есть! — рявкнула Алёна. — Всё, мы уходим! Серёжа, пошли! Здесь нас не ценят!
Её муж доел куриную ножку, вытер рот рукавом и молча последовал за ней.
Как только они скрылись, ко мне подошла свекровь — Татьяна Ивановна. Спокойно взяла меня под руку и отвела в сторону.
— Сама виновата, что дала. Я своей дочери не одалживаю. Если и даю — знаю, что не вернёт. Твои пять тысяч ушли на кулон, который ты видела у неё на шее.
У меня перехватило дыхание.
— И подарка никакого не было. Выдумка. Скажи спасибо, что не здоровьем расплатилась. Считай — урок, — и она подмигнула, будто преподала мне жизненную мудрость.
Алёна перестала с нами общаться. Прошло восемь месяцев. Ни звонков, ни сообщений. А потом вдруг — обидное молчание в мой день рождения.
— Я думала, вы хотя бы перевод сделаете, — позвонила она с упрёком.
— Разве тебе ничего не пришло? — удивился мой муж. — Проверь октябрь прошлого года. Пять тысяч.
— Очень смешно! — прошипела она и бросила трубку.
Мы больше не разговаривали. Встретились только через пять лет — на похоронах Татьяны Ивановны. Через полгода продали её квартиру, поделили деньги. И с тех пор никто из нас не сделал первый шаг. И, честно говоря, стало легче.
